мирную славу разума, приняла сей счастливый плод трудов Академии с тем лестным благоволением, коим она умела награждать всё достохвальное и которое осталось для вас, милостивые государи, незабвенным, драгоценнейшим воспоминанием».

Примеч. соч.

Строфа L. В первом издании к этой строфе имелось следующее примечание:

Автор, со стороны матери, происхождения африканского. Его прадед Абрам Петрович Аннибал на 8 году своего возраста был похищен с берегов Африки и привезен в Константинополь. Российский посланник, выручив его, послал в подарок Петру Великому, который крестил его в Вильне. Вслед за ним брат его приезжал сперва в Константинополь, а потом и в Петербург, предлагая за него выкуп; но Петр I не согласился возвратить своего крестника. До глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину, между тем как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся.

18-ти лет от роду Аннибал послан был царем во Францию, где и начал свою службу в армии регента; он возвратился в Россию с разрубленной головой и с чином французского лейтенанта. С тех пор находился он неотлучно при особе императора. В царствование Анны Аннибал, личный враг Бирона, послан был в Сибирь под благовидным предлогом. Наскуча безлюдством и жестокостию климата, он самовольно возвратился в Петербург и явился к своему другу Миниху. Миних изумился и советовал ему скрыться немедленно. Аннибал удалился в свои поместья, где и жил во всё время царствования Анны, считаясь в службе и в Сибири. Елисавета, вступив на престол, осыпала его своими милостями. А. П. Аннибал умер уже в царствование Екатерины, уволенный от важных занятий службы, с чином генерал-аншефа на 92 году от рождения.

Сын его генерал-лейтенант И. А. Аннибал принадлежит бесспорно к числу отличнейших людей екатерининского века (ум. в 1800 году).

В России, где память замечательных людей скоро исчезает, по причине недостатка исторических записок, странная жизнь Аннибала известна только по семейственным преданиям. Мы со временем надеемся издать полную его биографию.

Примеч. соч.

ГЛАВА II

Строфа IX.2 За ней – в беловой рукописи:

X

Не пел порочной он забавы,

Не пел презрительных Цирцей,

Он оскорблять гнушался нравы

Избранной лирою своей;

Поклонник истинного счастья,

Не славил сетей сладострастья,

Постыдной негою дыша,

Как тот, чья жадная душа,

Добыча вредных заблуждений,

Добыча жалкая страстей,

Преследует в тоске своей

Картины прежних наслаждений

И свету в песнях роковых

Безумно обнажает их.

XI

Певцы слепого наслажденья,

Напрасно дней своих блажных

Передаете впечатленья

Вы нам в элегиях живых,

Напрасно девушка украдкой,

Внимая звукам лиры сладкой,

К вам устремляет нежный взор,

Начать не смея разговор,

Напрасно ветреная младость

За полной чашею, в венках,

Воспоминает на пирах

Стихов изнеженную сладость

Иль на́ ухо стыдливых дев

Их шепчет, робость одолев;

XII

Несчастные, решите сами.

Какое ваше ремесло;

Пустыми звуками, словами

Вы сеете разврата зло.

Перед судилищем Паллады

Вам нет венца, вам нет награды,

Но вам дороже, знаю сам,

Слеза с улыбкой пополам.

Вы рождены для славы женской,

Для вас ничтожен суд молвы –

И жаль мне вас… и милы вы;

Не вам чета был гордый Ленской:

Его стихи, конечно, мать

Велела б дочери читать.

В черновике последняя строфа сопровождалась примечанием:

La mère en prescrira la lecture à sa fille.[45]

Стих сей вошел в пословицу. Заметим, что Пирон (кроме своей «Метромании») хорош только в таких стихах, о которых невозможно и намекнуть, не оскорбляя благопристойности.

К приведенным строфам примыкает еще одна, сохранившаяся только в черновике:

Но добрый юноша, готовый

Высокий подвиг совершить,

Не будет в гордости суровой

Стихи нечистые твердить;

Но праведник изнеможенный,

К цепям неправдой присужденный,

В свою последню ночь в тюрьме

С лампадой, дремлющей во тьме,

Не склонит в тишине пустынной

На свиток ваш очей своих

И на стене ваш вольный стих

Не начертит рукой безвинной,

Немой и горестный привет

Для узника грядущих лет.

Строфа XIV. В беловой рукописи строфа имела следующее примечание:

Собою жертвовать смешно.

Иметь восторженные чувства

Простительно в шестнадцать лет;

Кто ими полон, тот поэт

Иль хочет высказать искусство

Пред легковерною толпой.

Что ж мы такое?.. боже мой!..

За этим следовало:

Сноснее, впрочем, был Евгений:

Людей он просто не любил

И управлять кормилом мнений

Нужды большой не находил,

Не посвящал друзей в шпионы,

Хоть думал, что добро, законы,

Любовь к отечеству, права –

Одни условные слова.

Он понимал необходимость,

И миг покоя своего

Не отдал бы ни для кого,

Но уважал в других решимость,

Гонимой славы красоту,

Талант и сердца правоту.

После строфы XVI в черновой рукописи было:

От важных исходя предметов,

Касался часто разговор

И русских иногда поэтов.

Со вздохом и потупя взор

Владимир слушал, как Евгений

Венчанных наших сочинений,

Достойных… похвал

Немилосердно поражал.

Строфа XVII.3 Вместо стихов 4-14 в беловой рукописи:

Онегин говорил об них,

Как о знакомцах изменивших,

Давно могилы сном почивших

И коих нет уж и следа.

Но вырывались иногда

Из уст его такие звуки,

Такой глубокий чудный стон,

Что Ленскому казался он

Приметой незатихшей муки.

И точно: страсти были тут,

Скрывать их был напрасный труд.

За этими стихами в этой же рукописи – еще три строфы:

Какие чувства не кипели

В его измученной груди?

Давно ль, надолго