А потом очередной сгусток влетел в уже пробитое отверстие и, не потеряв ни грана энергии, угодил во внутренний корпус. Разрушения были невелики, плазма выжгла один из жилых отсеков, точнее, продуктовый склад. Но это была лишь первая ласточка. Ведь внешняя обшивка таяла под огнем, как воск, и все новые и новые заряды влетали в зияющие отверстия, поражая внутреннюю сферу станции. Вот выжгло арсенал, испарив и оплавив несколько десятков хранившихся там «Люциферов». Детонации, естественно, не последовало, но на одной из торпед от сильнейшего удара самопроизвольно включился ядерный двигатель. И это стало началом конца. Сияющая струя ядерного огня ударила в переборку, испарив ее, выплавила следующую и, словно автогеном, взрезала броню внутреннего корпуса.

Денис зачарованно смотрел, как гибнет под ударами боевая платформа. Радары на Иллионе выдавали достаточно большое разрешение, чтобы можно было различить каждый отдельный сгусток плазмы. И даже увидеть, как отлетают от станции особо крупные куски брони.

Пока что платформа еще держалась. Уже не единожды плазменные заряды, пробив внутреннюю оболочку, влетали в термоядерные реакторы, коих на станции насчитывалось семь штук. Из-за спешки на платформах устанавливали стандартные модели, а они в одиночку никак не могли обеспечить энергией кучу оружия, смонтированную на двухкилометровом шаре станции. Поэтому около половины объема внутренней оболочки занимали семь термоядерных реакторов, хоть как-то способных запитать вооружение. Уже три реактора оказались поражены сверхскоростной плазмой, однако автоматика успела погасить синтез вовремя, прежде чем окончательно разрушилась магнитная бутылка, в которой и происходил синтез. Но долго такое везение продолжаться не могло.

Так и произошло, очередной сгусток ударил в обмотку, что генерировала удерживающую термоядерную реакцию магнитную бутылку. И на сей раз реактор вовремя загасить не удалось. Реакторный отсек затопило бурлящее море огня, в течение доли секунды испарившее четыре еще работающих реактора, и после этого взрыв стал по-настоящему большим. Огненный шар занял почти всю внутренность внешней оболочки, без малого два километра в диаметре. В этом огне исчезли внутренние конструкции еще держащие целостность станции, а потом расширяющееся облако взрыва несильно толкнуло оболочку изнутри. И этого хватило. Остатки сферы вспухли и разломились на несколько частей, самая большая из которых, почти треть бывшей наружной оболочки, стала неторопливо падать на планету.

Общий канал взорвался гулом, в котором ощутимо слышались проклятия и горечь. Только что походя была уничтожена с таким трудом построенная защитная сеть Иллиона. И теперь между аспайрами и планетой остался лишь флот. На уничтожение боевой станции аспайры потратили двадцать одну минуту. Два года непосильного труда целой планеты были уничтожены за двадцать одну минуту!

Стюарт, подумав, предложил по внутренней сети пари:

— Двухнедельное жалованье на то, что они сейчас выйдут на орбиту!

Впрочем, голос его все же слегка подрагивал, выдавая истинное состояние. Бэйн был испуган. Остальной экипаж, включая новичка, промолчал: в намерениях аспайров никто не сомневался.

Перед тем как возобновить полет к планете, «пушки» аспайров нанесли удар по орбитальным заводам, что, как обычно, находились на чуть более низкой орбите, чем уничтоженная боевая станция. Несколько быстрых залпов фактически разнесли небронированные цилиндры фон Неймана в клочья. Промышленность Иллиона закончила свое существование в череде неярких вспышек и множестве крупных обломков, метеорами сгоревших в атмосфере. Кустарные мастерские на поверхности планеты сколько-нибудь значительного потенциала не имели.

— Стю, нас заметят до или после их выхода на орбиту?

Ответ последовал незамедлительно, видимо, не только Дениса волновал этот вопрос:

— Если они сохранят прежнее ускорение, то мы выйдем из-за горизонта почти сразу после их прибытия. — Бэйн немного подумал и уточнил: — Это если они выйдут на трехсоткилометровую орбиту. Но она наиболее вероятна.

— Думаешь, будут бомбить?

Стюарт нервно хихикнул:

— А зачем они, по-твоему, прилетели? В гости? Если уж думают, что защитников на орбите больше нет, то бомбардировка поверхности напрашивается сама собой.

Денис выключил связь и выругался в голос. Последнее время он заметил в себе тенденцию задавать глупые вопросы. Складывалось ощущение, что нервное напряжение стало превышать его выносливость. Слишком сильно все закрутилось, слишком многое навалилось. Денис немного увеличил подачу кислорода и сделал несколько глубоких вдохов, прочищая голову. Он теперь не просто офицер ВКС, он командир пусть маленького, но все же корабля. И три человеческие жизни зависят теперь от ясности его мышления. А значит, нужно соответствовать!

Он снова включил внутренний канал связи и бодрым, энергичным голосом постарался поддержать Стюарта:

— Сунутся на орбиту, тут им и кранты придут! На такой дистанции наше оружие не хуже чем у них!

Бэйн не ответил. Возможно, он считал иначе.

Такшипы медленно тащились через атмосферу, оставляя за собой длинные дымные шлейфы от горящих таранных щитов. Температура АТЩ непрерывно росла, балансируя у критического предела. Денис уже несколько раз порывался связаться с комдивом и доложить о ситуации, прося разрешения выйти на более высокую орбиту, где сопротивление воздуха будет меньше. И каждый раз пресекал этот позыв. Если они сейчас увеличат высоту, то чересчур рано выйдут из-за горизонта, и тогда аспайры не попадутся в расставленные силки. А ради этой ловушки вполне можно пожертвовать одним-двумя тактическими кораблями, чьи таранные щиты не выдержат прорыва через атмосферу.

И это случилось. Во втором дивизионе с «Фон Брауна» у одного из такшипов прогорел небольшой участок таранного щита. Незаметный глазу дефект металла, меньше квадратного сантиметра, но последствия были ужасающие. Орбитальная скорость привела к тому, что воздушный поток даже на такой высоте стал прочнее бетонной стены. Металлокерамику атмосферного щита разорвало как гнилую тряпку, и безжалостный удар пришелся на относительно слабую теплозащиту корпуса. Неопытный пилот, успевший заметить заалевшие индикаторы, допустил лишь одну, ставшую роковой, ошибку. Пытаясь спасти корабль, он рванул джойстик на себя, стремясь увести такшип ввысь, и тем подставил под удар более слабую проекцию корпуса. Брюхо удар выдержало, но рывок был слишком силен, и один из маневровых двигателей на конце крыла его не пережил. Гондолу оторвало, и лишенный балансировки такшип закрутило вокруг оси. А в атмосфере, на скорости более восьми километров в секунду это гарантированная, мгновенная смерть. Никто из экипажа не успел ничего почувствовать, а обломки разлетевшегося такшипа, раскаляясь, понеслись к поверхности.

Огненный росчерк поделит небо

На своих и чужих…

Джон Фиджи, военный космонавт времен Астероидных войн знал, о чем писал. Он и сам погиб так, огненным следом перечеркнув небосвод Земли. Денис осекся, поняв, что только что произнес эти строки на общем канале. Но стихи продолжили: