Именно поэтому я и не хотела сюда приезжать. Потому что здесь живут воспоминания, которые мне не принадлежат, это как ступить на чужую территорию, где тебе не рады.

– Ты уверен? – Я показываю на футболку Сюзанны. – Я не обижусь.

– Нет, оставь. Твои вещи грязные. Я подумал, что у вас один размер. – Он машет в воздухе острием ножа, показывая мне на стул по другую сторону острова. – Проходи, садись. Я готовлю ужин.

Ужин? Я оглядываюсь в поисках часов.

– А который час?

– Начало седьмого. Ты проспала почти семнадцать часов.

Я так и падаю на стул, вытаращив глаза.

– Семнадцать часов, как это возможно? Я не спала так долго с… с подросткового возраста, когда Скотт Смит заразил меня мононуклеозом. И заснула даже без волшебной голубой пилюли моего брата.

Эван хмыкает.

– За последние две недели я успел узнать, что горе очень изматывает.

– Мне нужно позвонить начальнику. Он…

– Не нужно, я уже поговорил с Тедом. И с твоей мамой тоже. Она, кстати, просила тебя позвонить ей при первой же возможности. Тед сказал, что ты можешь отдыхать сколько понадобится.

– А что полиция?

– Детектив Джонсон проявила гораздо меньше понимания. Она сказала, что, если ты не проснешься к утру, она приедет сюда сама. Я заверил ее, что в этом нет необходимости и что завтра мы первым делом приедем в участок, чтобы дать показания.

– Она сообщила что-то новое?

– Немного. Я хотел рассказать тебе все за ужином. А потом нам надо составить план. – Он тычет большим пальцем в направлении плиты у себя за спиной, где над сковородой поднимается столб черного дыма. – Я готовлю энчиладас.

– Здорово, но, мм… – Я показываю на плиту, и Эван оборачивается посмотреть. Он бросается к сковороде, снимает ее с огня, но уже слишком поздно. Ее содержимое уже превратилось в угли.

Он бросает сковороду вместе со всем содержимым в раковину и включает воду, раздается шипение.

– Новый план. Какую пиццу ты любишь?

* * *

– Хочу пожить у тебя, – говорит мама по телефону, и я представляю, как она стоит в своей прихожей с дорожной сумкой, сжимая в руке ключи от машины. – Когда я могу приехать?

Я сижу за кухонным столом и наблюдаю, как Эван старается отмыть сковороду с помощью железной мочалки и невероятных усилий. По-моему, у него плохо получается. Каждый раз, когда он смывает мыльную пену, чтобы проверить результат, ему приходится начинать все сначала.

– Как только вернусь домой. – В отличие от мамы, которая почти кричит и явно находится на грани истерики, стараюсь держать себя в руках. – Это все еще место преступления, так что я пока живу у Эвана.

Когда Эван слышит свое имя, он кивает.

– Какой милый человек, – говорит мама. – Обними его за меня, хорошо? Скажи ему, что я даже не знаю, как его благодарить. Скажи ему прямо сейчас.

Я улыбаюсь, потому что мама права. Эван Шеффилд и правда настоящее сокровище. Он из тех, о ком принято говорить, что он «хороший парень». Несмотря на ужасную беду, которая разрушила наши жизни, я ощущаю себя так, будто получила приз.

– Мама говорит, что не знает, как тебя благодарить.

Эван поднимает голову над раковиной, потом выключает кран и сует сковороду в мусорное ведро.

– Передай ей, что я люблю пироги. Особенно с вишней.

Я передаю, и мама обещает в скором времени напечь пирогов. Она с облегчением вздыхает:

– Я так рада, что у тебя все хорошо.

Мы еще немного болтаем, но я не рассказываю ей про Уилла. Я не готова. Сначала нам с Эваном нужно разработать план; и, пока я не буду точно знать, что именно скажу детективу Джонсон, я не хочу никого, и прежде всего маму, заставлять лгать или говорить полуправду. Я ссылаюсь на усталость и обещаю, что завтра мы поговорим подольше, после чего мы прощаемся.

Эван ставит передо мной ледяную бутылку пива и садится.

– Полиция нашла пропавшие деньги «Эппсек».

– Все?

– Почти. Не хватает примерно пары сотен. – Он делает глоток. – Они нашли выписки со счетов в компьютере Корбана.

У меня в голове что-то щелкает, и все проясняется, как будто кто-то срывает покров, прикрывающий статую, и она предстает на всеобщее обозрение. Понимание приходит мгновенно. Я ни секунды не раздумываю, откуда там взялись деньги и почему.

– Уилл. Это он перевел деньги, чтобы подставить Корбана.

Эван пожимает плечами, но по его лицу я вижу, что он со мной не согласен.

– Корбан работал в банке, который осуществлял все операции для «Эппсек». Он…

– Он перевел акции в компанию, которую открыл на Багамах, потом продал их по наивысшей цене. Я знаю. Корбан мне тысячу раз это говорил. Но почему Уилл оставил все деньги? Если он пошел на все это, чтобы украсть их, почему бы ему не оставить столько, сколько необходимо, чтобы подставить Корбана, а остальное забрать себе?

– Может, дело не только в том, чтобы обвинить Корбана, но и чтобы снять подозрения с себя. Если все деньги вернутся на счет, у полиции не останется причин его разыскивать.

– Если не считать того, что теперь его подозревают в убийстве.

– Возможно. Но насколько я могу судить, у них почти ничего нет, кроме примятой травы на газоне рядом с сараем и пули, которую коронер извлек из черепа Корбана. Пока не найдут пистолет, из которого она была выпущена, толку от нее мало.

– А они его не найдут. – Я не знаю, что Уилл сделал с оружием, но абсолютно уверена: пистолет никогда не найдут.

Эван делает большой глоток из бутылки и качает головой:

– До прошлой ночи я бы сказал, что это исключено. Никто не может совершить подобное преступление, не допустив ни единой ошибки. Никто не может быть настолько умен. Но твой муж, возможно, смог, потому что, пока суд да дело, «Либерти эйрлайнс» нашла его портфель на месте крушения. Он сильно поврежден и очень грязный – все время шли дожди, однако ноутбук цел. Его отправили в лабораторию на исследование, но кто знает, удастся ли что-то извлечь из него.

Я знаю, что они сумеют извлечь – ничего. Ни единого самого крошечного доказательства того, что Уилл имел хоть какое-то отношение к хищению в «Эппсек». На самом деле я могла бы поклясться, что каждый байт информации, который им удастся извлечь из компьютера, будет, не оставляя ни малейшей тени сомнения, доказывать как раз обратное – что Уилл был образцовым сотрудником, которому в голову не пришло украсть у компании хотя десять центов.

– Послушай, я считаю тебя другом, поэтому понимаю, в каком затруднительном положении ты находишься. Если полиция найдет доказательства того, что Уилл до сих пор жив, если они повесят на него убийство Корбана, Уилл отправится в тюрьму. В этом можно не сомневаться. И я понимаю, что видеть это после всего, что случилось, будет невыносимо.