и она знала, что могла бы ждать вечно, если б дожидалась того, когда он сочтет ее визит удобным.

— В прошлый раз, кстати, мы с ней прекрасно пообщались, — добавила Марин. — Я привезу ей несколько ее любимых душещипательных романов и…

— У нее теперь есть «читалка».

— …и мы можем съездить с ней в кино в Якиму…

— Она не высидит целый сеанс в кинотеатре из-за бедра…

— Тогда я привезу несколько дисков. Мне нужна компания для просмотра девчачьих фильмов. Она уже видела «Дневник памяти»[64]? И я могу…

— Черт побери, я сказал нет! — сердито крикнул Сэл, и Марин изумленно умолкла. — Она не хочет тебя видеть, ясно? Кроме моего отца, ты стала величайшим треклятым разочарованием в жизни моей матери. Ведь, по ее мнению, я должен был на тебе жениться, но так и не женился. Ей больно видеть тебя и видеть, что я никогда не смогу тебя забыть. Она думает, что ты издеваешься надо мной, и не понимает, почему мы до сих пор дружим после стольких лет… Каждый раз видя тебя, она опять начинает питать надежды, и я не могу продолжать разочаровывать ее.

Его дыхание резко участилось. Марин оставалось только надеяться, что Сэл держит руки на руле и следит за дорогой. Ей с трудом верилось в то, что он наговорил. Он ни разу не заговаривал об этом раньше и, конечно, никогда так не кричал. Марин всегда по-доброму относилась к Лорне, а Лорна — к ней. Она понятия не имела, что на самом деле чувствовала его мать… или что на самом деле чувствовал сам Сэл.

— Оставь мою мать в покое, понятно?

— Понятно, — резко бросила Марин, не понимая, разозлилась она или скорее обиделась. — Не будь таким идиотом. Я же просто пыталась помочь.

— Кому и как помочь? — уже успокоившись, поинтересовался Сэл, хотя тон его стал ледяным. — Ты всегда хочешь, чтобы было по-твоему, но это нечестно. Ты хочешь остаться со своим мужем, но постоянно отталкиваешь его. Ты хочешь, чтобы я оставался твоим лучшим другом, но, когда тебе дерьмово, занимаешься со мной сексом. Ты хочешь быть известной, как успешная деловая женщина, но по-прежнему ведешь себя как расфуфыренная статусная женушка. Ты говоришь, что не можешь жить, не зная, что случилось с Себастианом, но если узнаешь, что он умер, то спрыгнешь с гребаного моста.

— Как ты смеешь упоминать…

— Это чертовски эгоистично, — голос Сэла сорвался. Господи Иисусе, неужели он плачет? — Ведь ты живешь в своем мертвом мире не в одиночку. Ты втягиваешь в него всех, кто тебя любит, и держишь нас в заложниках, угрожая убить себя, если услышишь плохие новости… Короче, знаешь что, Марин? Пошла ты к дьяволу. С меня хватит.

Марин замерла с изумленно открытым ртом. Она понятия не имела, как реагировать на столь крутую отповедь, и пока думала об этом, звонок прервался, не дав ей шанса возразить, сказав хоть что-то в свою защиту.

Лорна однажды говорила ей, что отец Сэла частенько бросал трубку. Для него было важно, чтобы за ним всегда оставалось последнее слово, и в Проссере все знали, как круто он обрывал связи, хлопал дверями и возмущенно сбегал. Сэл Палермо-старший был мерзавцем, и иногда яблоко все-таки падало недалеко от яблони. Сэл Палермо-младший мог быть точно таким же, когда злился.

— Такой уж темперамент был у его отца, — сказала Лорна во время последнего визита Марин.

Пожилая женщина ухмыльнулась, как будто оживила смешные воспоминания, как будто слово «темперамент» не означало, что всю их семейную жизнь он избивал ее и запугивал всех окружающих.

— И Джей Ар точно такой же, как его отец. Если ему не удается добиться желаемого.

— Джей Ар? — в недоумении повторила Марин.

А потом вспомнила и все поняла.

Поступив в колледж, Сэл начал пользоваться своим настоящим именем. Но в родном городке его мать — и все остальные — называли его Джей Аром. Лорне, как и всем работникам винодельни, было удобнее пользоваться разными именами для мужа и сына. Прозвище «Джей Ар» прижилось как сокращение для «Джуниора». Или «Младшего».

Глава 27

По-прежнему не имея вестей от Маккензи Ли, ее сосед, судя по всему, начал паниковать.

Марин сидела в кабинете своего салона, жуя один из бубликов, принесенных на утреннее совещание персонала. Впервые за много месяцев она не получила утреннего сообщения от Сэла с вопросом, жива ли она. Это ужасно. Трудно представить, что их дружба закончилась, но Марин не знала, можно ли восстановить ее… или даже способна ли она попытаться.

Уже в третий раз она обновила страничку Тайлера Дженсена в Фейсбуке. Сегодня утром он опубликовал новости о своей соседке, и последние пару часов их постоянно комментировали. К новому сообщению добавилась фотография Маккензи, снятая в кофейне «Грин бин», — безупречно розовые волосы, талию охватывает фирменный передник, а слоган на футболке гласит: «Спроси меня о моих феминистских планах». На Фейсбуке также появилась ссылка.

«Я подал заявление о пропаже Маккензи Ли. Вот официальная ссылка. Если у кого-то есть информация, пожалуйста, немедленно позвоните по этому номеру. А потом, пожалуйста, позвоните мне. Учитывая состояние ее матери, никто, кроме меня, ее не ищет».

Состояние ее матери? Марин начала просматривать комментарии, продолжая машинально жевать бублик, но не чувствуя его вкуса. Этим сообщением поделились уже более дюжины раз, и оно набрало больше сотни комментариев. Ее внимание, в частности, привлекли два комментария, оба написанные женщиной по имени Перл Уоттс, — она, видимо, раньше жила по соседству с семьей Ли.

Первый комментарий — в ответ на вопрос, осознает ли вообще мать Маккензи, что ее дочь пропала, Перл написала: «К сожалению, даже если б ей сказали, я сомневаюсь, что Шэрон запомнила бы. Ее болезнь Альцгеймера стала быстро прогрессировать. Я навещаю ее в Якиме раз в две недели в центре для престарелых, но она то узнает, то не узнает меня. Очень печально».

Якима? Восточный Вашингтон? Недалеко от винодельни…

«Кензи — прекрасная молодая женщина, и все в Проссере молятся, чтобы она нашлась целой и невредимой».

В Проссере… Неужели она из родного города Сэла? Каковы шансы?

Марин поерзала в кресле, испытав тревогу. Что-то здесь не так. Она показывала Сэлу фотографию Маккензи, и тот, казалось, не узнал ее. Она, конечно, много выпила во время того разговора, так что воспоминания могут быть весьма туманными, но ее лучший друг наверняка сказал бы что-нибудь сразу, если б узнал девушку из своего родного города. Он же на девятнадцать лет старше Маккензи и