Также на пятом этаже был круговой балкон. На него-то я и вышла, и, слегка перевесившись через опасно низкие перила (дураков и неуклюжих у нас не жалеют), посмотрела на противоположную сторону оживленной улицы. Там, после черных настилов тротуара и ровных рядов кедров стояли уже маленькие, отдельные домики-магазинчики.

Один из них и принадлежал Жану Герани. Острая крыша, черная черепица в форме ракушек и прихотливая чугунная вывеска: «Подари ей труп цветка, если не хочешь сам стать трупом».

Мне всегда казалось, что у Жана есть некоторые проблемы с позиционированием, но богатеи Гневливых Гроздьев находили такой призыв очаровательным. Либо, что вероятнее, Жан брал их своим обаянием. Он был добродушный, голубоглазый и всегда носил одежду белого цвета, а также — почти поварской колпак. На фоне темного Пика Грёз Жан походил на жемчужное пятно и волей-неволей притягивал взгляд. Жан любил говорить, что он родом с севера — то называл Норшвайн, то княжество Вухх, но не тут-то было. Шэрхен обыкновенный, островной, белобрысый.

Я издалека полюбовалась на то, как информатор собирает какому-то покупателю корзину шикарных светло-голубых гортензий. У его ног вертелось два полосатых кота, в аквариуме ползала огромная черепаха. И, что особенно мне понравилось, так это то, что в цветочной лавке появилась большая клетка, а в ней дрыхли в рядок мои птицы. Ура! Герань понятия не имел, что со мной случилось, и куда я пропала, но я очень рада, что ему хватило сил и желания позаботиться о моих питомцах. Даже несмотря на то, что вот тот бродяга, сидящий на углу улицы и зыркающий глаза туда и сюда — явно совсем не бродяга, а шпион. И Жан тоже наверняка это понял.

Кажется, в моем мире это вообще маркер хорошего человека — доброе отношение к животным. Вот правда. Мне плевать, кто и как относится к людям — я сама не в восторге от нашего брата, — но для меня показательна чужая любовь к зверюшкам. Очень.

Когда я спустилась на улицу и пошла прочь от цветочной лавки, из нее вдруг выбежала девушка в легком платье — дочь и помощница Жана. Она рванула ко мне, сжимая в руках букет пионов, и всунула мне его в руки с криком:

— Ваш заказ! Мы помним, что вы опаздываете, поэтому вынесли навстречу! Чудесного праздника!

— Спасибо, — невозмутимо ответила я и, придирчиво оглядев цветы, кивнула: мол, принимаю работу.

Бродяга на углу не счел это подозрительным. Завернув за угол, я покопалась в цветах и нашла тяжелый латунный ключ с адресом в Верхнем городе. И записку: "Мы волнуемся за тебя, Джерри. Охота за тобой не утихает уже месяц. Если нужно будет, воспользуйся. И, ради неба, выбирайся из передряги, чем бы она ни была".

Люблю Жана!

***

В девять вечера, как и было условлено, я зашла в трактир «Голова Грифона», где наша команда собиралась вновь, да еще и с прибавлением в виде Галасы Дарети.

Трактир был большой, прямо в зале росло несколько мощных деревьев, в чьих кронах прятались столики для особенных гостей: эдакий аналог приватных кабинок, но похаризматичнее. Мы как раз арендовали одно из таких мест, и я по веревочной лестнице забралась в логово из ветвей и листьев.

Там уже сидел Тилвас. Столик был очень низкий, поднимался от деревянной платформы всего сантиметров на двадцать, так что сидеть приходилось на подушке, а не на стуле. Перед Талвани стоял кувшинчик и рюмки с каким-то горячим напитком, а также жестяное ведерко с аппетитными креветками в кляре.

— Как прошел твой день? — улыбнулась я, опускаясь на вышитую подушку рядом с аристократом и по-свойски выхватывая одну креветок из промасленной шуршащей бумаги, устилавшей ведерко изнутри.

— Рука онемела, — усмехнулся Тилвас. — Так и приходилось ходить, прижимая ее к груди, чтобы прикрыть амулет — как на следующее утро после нашего знакомства. Кстати, поздравляю тебя, Джеремия Барк: с момента твоего покушения на мое убийство прошел ровно месяц.

— Ух ты. У меня немного теплеет на душе, когда я думаю, сколько денег Враг слил на то, чтобы оплачивать услуги наших преследователей все это время.

— И у меня. Разорим его, а потом грохнем: идеально, — хмыкнул Тилвас.

— Мы очень плохие.

— Невероятно плохие, да.

— Думаю, я даже хуже тебя, Тилвас.

— Да ладно? С чего бы это, маленькая миленькая Джеремия Барк?

Он подмигнул мне, мы чокнулись рюмками с ароматным травяным ликером. Я лениво откинулась назад, опершись затылком о шершавый ствол дерева.

— Я злая сама по себе. Как человек, безо всяких там внешних примесей вроде древнего скучающего рёхха в крови, на которого можно многое списать. И вообще: все мои нравственные принципы сводятся к одному: «постарайся не быть стервой», но даже в нем я постоянно лажаю. Так что… — я пожала плечами.

— Если тебе повыбивать зубы, возможно, ты даже будешь не такой интересной, так что не парься, — задумчиво сказал Тилвас, и я поперхнулась новой порцией, оплевав ликером весь стол:

— Прости, что?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он расхохотался.

— Я имел ввиду, что внешняя агрессия — часть твоего обаяния. Внутри ты хорошая.

— Это комплимент?

— Это факт.

Веревочная лесенка, ведущая на платформу, зашаталась, и к нам присоединился Мокки Бакоа. Вслед за ним с помощью специального канатного лифта поднялся поднос еще с несколькими блюдами столичной кухни.

— Где там Галаса? — с места в карьер холодно поинтересовался вор. — Я сегодня издали последил за Полуночным Братством, и должен признать, что это самое омерзительное зрелище на свете. Никогда прежде я не встречал столь быстрой и безжалостной деградации двуногих существ. Мне придется купить хлыст в компанию к посоху, чтобы хоть как-то вернуть этих бестолочей обратно в рамки приличия. Я остерегался, что кто-то захватит власть в мое отсутствие — но… Лучше бы захватили. Позорище.

— Ты же собирался их закопать и найти новых? — напомнил Тилвас.

— Это крайняя мера. А так: люблю давать людям последние шансы. Я, знаешь ли, добрый.

Мы с Тилвасом переглянулись и, памятуя о своих репликах еще две минуты назад, рассмеялись. Мокки изогнул бровь, но не стал расспрашивать. Его самооценка не допускала, что мы смеемся над ним, а в остальном Бакоа давно уже смирился с тем, что у него в спутниках два припадочных клоуна.