– Я не имела в виду тайны нашего министерства. Это моя личная тайна.

– Вот как? – Маркус пожал плечами. – Что ж, валяйте.

Мисс Алхундт повернулась к нему лицом, свесив ноги с края ящика.

– Это произошло во время сражения на дороге. Помните его?

– Такое вряд ли забудешь.

– Я сидела в седле, наблюдала за атакой врага, – казалось, на нас хлынуло море, исполинская волна вопящих кровожадных лиц, а вы и ваши люди стояли перед ней таким непрочным, таким уязвимым строем… и мне подумалось: сейчас нас всех сметут. Опрокинут и захлестнут, как волна захлестывает прибрежный камень.

Маркус ничего не сказал. Мыслями он вернулся в то самое мгновение, когда затаив дыхание ждал приказа открыть огонь, мучительно сознавая, насколько близок к тому, чтобы развернуть Мидоу и пустить ее в галоп.

– Я молилась, – шепотом продолжала женщина. – Я искренне, без малейшего притворства молилась Господу. Не могу припомнить, когда такое случалось со мной в последний раз. «Боже Всемогущий, – твердила я, – если только мне волей Твоей доведется пережить это и вернуться к своему милому уютному столу под Паутиной – я клянусь Тебе именем Твоим, что никогда больше его не покину!»

– Полагаю, каждый, стоявший в том строю, думал примерно о том же, – сказал Маркус. – Я по крайней мере точно.

Мисс Алхундт протяжно выдохнула и покачала головой.

– Знаете, я ведь сама попросила об этом назначении. Мне, видите ли, было скучно. Скучно! За своим уютным столиком, на третьем подземном ярусе, где волна спятивших фанатиков не катилась с воплями через гребень холма, чтобы сжечь меня живьем. – Она подняла взгляд на Маркуса, и он заметил, что очки ее чуть заметно съехали набок. Прядь тусклых каштановых волос, выбившись из прически, болталась над ухом. – Искупители и вправду едят пленных?

– Только в особых случаях, – отозвался Маркус и, глянув на лицо мисс Алхундт, легонько пожал плечами. – Думаю, что нет. Они, безусловно, не откажут себе в удовольствии поджарить пленников на костре, но чтобы их потом съесть?.. – Он помотал головой. – Это лишь слухи. Если слушать все, о чем болтают на улицах, поневоле поверишь, что Стальной Призрак – колдун, умеющий шельмовать с пространством и временем, а старухи-священнослужительницы с Памятного холма могут говорить с мертвецами.

Мисс Алхундт слабо, как-то неубедительно хихикнула и вновь погрузилась в молчание. Последние отблески дня погасли на небе, и баржа плыла на свет факелов. По мере приближения россыпь огней на том берегу становилась обширнее, словно готовясь поглотить их. Маркус заметил, что колено мисс Алхундт сдвинулось и теперь прикасается к его колену. Он ощущал тепло ее тела даже сквозь двойной слой ткани, хотя его собеседница этого как будто не сознавала.

– Я хотела попросить у вас прощения, – сказала она.

– За что?

– За то, как вела себя прежде. – На лице мисс Алхундт появилось неловкое выражение. – Я должна написать отчет… ну да вы, конечно же, знаете. Поэтому, увидев вас впервые, я подумала: «Вот отличный источник информации!»

– Я догадался.

Она растерянно моргнула.

– Неужели это было так заметно?

– Более-менее.

– На самом деле сбор информации вовсе не входит в мои обязанности. Обычно я просто читаю донесения, написанные другими людьми, отбираю из них самое существенное и составляю собственное. Вначале я думала, что и на этот раз мне предстоит делать почти то же самое, только не читать донесения, а задавать вопросы, но… – Мисс Алхундт помолчала. – Когда я увидела, как баржи переправляются через реку, меня словно громом поразила одна мысль. Если мы потерпим поражение… если полковник хотя бы раз ошибется… если… – да мало ли какие бывают «если», – мы все умрем. И я в том числе. – Она вновь подняла взгляд на Маркуса и мужественно улыбнулась. – Боюсь, я потеряла способность отстраняться от происходящего.

– Мы не потерпим поражения, – сказал Маркус, жалея, что не чувствует и половины той уверенности, которая прозвучала в его голосе. – Полковник знает, что делает.

– Вы преклоняетесь перед ним, так ведь?

– Это попадет в донесение?

Женщина рассмеялась:

– Я убрала свое донесение подальше. Сейчас оно не так уж и важно, верно? Либо полковник победит, либо… у меня не будет возможности отправить донесение.

– В таком случае – да, преклоняюсь. Он… вам бы надо поговорить с ним, чтобы это понять. Он особенный, не такой, как все. За время учебы в академии мне довелось встретить немало полковников, но Янус не похож ни на одного из них.

– Янус? – Она вновь улыбнулась. – Я смотрю, вы с ним на короткой ноге.

Маркус покраснел, втайне радуясь, что борода отчасти скрывает его смущение.

– Он сам настоял, чтобы я называл его по имени. Впрочем, как правило, мне удается обойтись традиционным «сэр».

– Наверное, это удобней, чем «полковник граф Янус бет Вальних-Миеран». – От света факелов в глазах мисс Алхундт заплясали искорки. – Что ж, если он для вас «просто Янус», то я могу быть «просто Джен». Вас это устроит, капитан?

– Только если я буду «просто Маркус». «Капитан» в любом случае звучит для меня слишком непривычно. Полковник Варус, наш прежний командир, всегда обращался ко мне «Маркус» или просто «Эй, ты!».

Женщина опять рассмеялась, и Маркус рассмеялся вместе с ней.

– Мисс Алхундт…

– Джен, – строго поправила она.

– Джен. – В безмятежной ночной темноте это прозвучало на удивление интимно. – Так что же вы собираетесь делать теперь?

– Думаю, то же, что и все остальные. Всем сердцем надеяться, что полковник ведает, что творит. – Она выразительно хмыкнула. – Правду говоря, я даже знаю, зачем меня послали сюда. Такое уж это место – Паутина. Слухи доходят до нас со всех сторон, но на самом деле мы ничего не знаем.

– Стало быть, ваша Паутина мало чем отличается от армии.

– Да, но в нашем случае считается, будто мы знаем все. Это заметно по тому, как смотрят на нас люди. – Женщина снова подняла взгляд на Маркуса, и он удивился, увидев, что в глазах ее блестят слезы. – А ведь я, если вдуматься, самый обычный писарь. Это моя работа. Я пишу донесения и… и больше ничего. Обыкновенный писарь.

Сам не понимая зачем, Маркус положил руку девушке на плечо и привлек ее к себе. Джен, вздрогнула от прикосновения, по ее телу побежали мурашки, но она не отстранилась. Чуть погодя Маркус почувствовал, как она положила голову ему на плечо.

– Я знаю, – сказал он. – Знаю. Все в порядке.

– Извините, – пробормотала женщина.

– Ничего страшного. – Маркус легонько сжал ее плечо.

Весь остаток пути они провели в молчании. Джен скоро задремала, но Маркус бодрствовал. Глядя на звезды, которых становилось все больше, он размышлял о Вордане и о доме, давно превратившемся в смутное воспоминание.