«Вот и все, – подумала Винтер. – Я не знаю, что делать дальше. Солдаты не побегут – да и не смогли бы, поскольку их почти буквально прижали к стене, – но так их просто перебьют всех до единого». Она глянула на тесно сбившихся за баррикадой аскеров и пожалела о том, что у нее нет хоть какой-нибудь пушки, – один заряд картечи живо расчистил бы пристань. Конечно, если б они могли переправить с собой орудия, то не угодили бы в такую переделку…

Винтер моргнула, не веря собственным глазам. Толпа бурых мундиров рассеивалась. Аскеры обратились в бегство – вначале задние ряды, потом передние, освободившиеся от их натиска. Солдаты тоже увидели это. Ликующие возгласы вновь зазвучали над пристанью, с каждой минутой становясь все громче.

«Но… они же загнали нас в угол! Почему?..»

И, только услышав, как Графф издал удовлетворенный вздох, Винтер наконец обернулась. Дальний конец пристани – единственное место, где ей видна была река, – перегородила зерновая баржа с высокими бортами. На носу был откинут трап, и солдаты в синих мундирах, проталкиваясь между ликующими защитниками баррикады, с оружием наготове бежали по пристани. Когда звуки недолгого боя стихли, Винтер услышала выстрелы, доносившиеся с берега реки.

За первой волной подкрепления спустился на пристань подтянутый человек в синем мундире. На плечах его сверкали полковничьи орлы. Большие серые глаза окинули оценивающим взглядом пристань, затем человек повернулся к Винтер и улыбнулся. Девушка, лишь отчасти пришедшая в себя от потрясения, неуверенно откозыряла.

– Хорошо сработано, лейтенант, – сказал полковник Вальних. – Очень, очень хорошо сработано.

МАРКУС

– А потом выволок из воды баржу и перегородил ею пристань, наподобие бруствера! – продолжал Янус с восторгом ребенка, получившего новую игрушку. – Очень жаль, капитан, что вы этого не видели – сработано было отменно! Землю по ту сторону баррикады, насколько хватало глаз, устлали бурые мундиры, а потери седьмой роты не составили и пары дюжин.

– Но ведь именно за тем вы их туда и послали, – заметил Маркус. – Верно ведь?

– Я полагал, что им придется иметь дело только с небольшими группами разведчиков. Кто же знал, что в часе пути от деревни окажутся четыре роты аскеров? Любой другой командир, прикинув соотношение сил, посадил бы своих людей в лодки и живо отчалил. Во всяком случае, – добавил он после паузы, – любой здравомыслящий командир.

Маркус мог вполне обойтись без напоминания, что они, еще не успев начать кампанию, едва не провалили ее, – и все потому, что пара сотен аскеров оказалась там, где не следовало. Причина тому – разведка, которая у Первого колониального оказалась не на высоте, так как не хватало кавалерии. Для Маркуса было очевидно, что это может создать трудности, и он беспокоился по этому поводу все сильнее по мере приближения к Эш-Катариону.

– Вероятно, заурядной стычке недостает размаха Норатавельта или романтической пышности Ильстадта, но, если хотите знать мое мнение, даже заурядная, но успешно проведенная стычка в артистизме ничуть не уступает настоящему сражению. Либо, если уж на то пошло, любой картине или скульптуре. – Янус склонил голову набок. – Когда найдется время, я возьмусь за новую монографию «Война как искусство». Я считаю, что труд генерала гораздо сложнее, чем ремесло художника; холст, в конце концов, не может дать сдачи.

Маркус никогда не был силен в искусстве.

– Вы уже решили, что скажете принцу?

– Скажу, чтобы заглянул к себе в подштанники и выяснил, мужчина он или евнух, – отозвался Янус. – И если он обнаружит там все мужские причиндалы, посоветую, чтобы наконец-то научился ими пользоваться.

Маркус застыл как вкопанный, и полковник лишь через пару шагов обнаружил, что остался в одиночестве. Увидев лицо спутника, он выразительно вздохнул.

– Невероятно. Просто невероятно. Капитан, вам никогда не советовали развивать в себе чувство юмора?

– Я не привык пользоваться им в разговорах с начальством, – пробормотал Маркус себе под нос, и Янус, обладавший необычайно острым слухом, от души расхохотался.

Тяготы походной жизни ограничили возможность принца вести привычный образ жизни, хотя его свита приложила все усилия, чтобы скрасить этот неприятный факт. Его просторное жилище, сшитое из четырех армейских палаток, было тем не менее заурядного синего цвета снаружи и не отличалось особой изысканностью внутри. Почти все имущество, которое дворцовой челяди удалось вывезти из Эш-Катариона, погрузили на ворданайские суда в Форте Доблести. Пара шкур да несколько шелковых подушек – вот и вся роскошь, какую мог позволить себе законный владыка трона Вермиллиона.

Ворданайских офицеров встречал все тот же Раззан дан-Ксопта, однако свита принца изрядно поредела – почти всех, в том числе и Небесную Гвардию, оставили в форте. Маркуса это более чем устраивало – ничто так не замедляет продвижение войска на марше, как обозный балласт, – но он сомневался, что принц разделяет его мнение. Маркус подозревал, что правитель хандараев весьма скептически оценивает их шансы на успех.

Принц, по всей вероятности, до сих пор не остывший после предыдущей беседы с Янусом, встретил их без особых формальностей. Он бросил отрывистую лающую реплику, и Раззан добросовестно ее перевел – если не для полковника, то хотя бы для Маркуса.

– Его светлость обеспокоен, – сообщил министр. – Он желает знать, как вы предполагаете защищать его от врагов, когда ваша армия окажется на другом берегу реки.

– Признаться, никак, – ответил Янус. – Скажите его светлости, что я буду чувствовать себя гораздо уверенней, если он переправится через реку вместе с нами.

Принц раздраженно выпалил несколько слов.

– Избранник Неба, – сказал министр. – изволил заметить, что если он окажется на другом берегу реки, то не сможет спастись в случае вашего поражения.

Маркус разглядывал принца Эксоптера с отвращением. Этот аристократ уже достаточно ясно выразил свои предпочтения бесконечным потоком «учтивых» посланий, в которых Янусу откровенно приказывалось явиться пред его ликом, дабы получить указания о проведении операции. Все эти указания, само собой, заключались в одном-единственном слове – «отступление». Несмотря на разгром войска искупителей, принц желал бежать с награбленным золотом в Вордан. Флот, однако, не вышел бы в море без приказа Януса, а Янус попросту игнорировал послания принца.

«И мы сражаемся ради того, чтобы удержать на троне этого типа? – Маркус в который раз задумался над тем, кто пострадал бы, если бы они позволили Эксоптеру удрать без оглядки, раз уж он об этом так мечтает. – Хандараи уж точно не жаждут его возвращения. С другой стороны, в этом случае на карту поставлена честь короля Вордана и, безусловно, цена обещания помощи, данного представителем династии Орбоан. Не говоря уж о такой мелочи, как религиозные фанатики, которые – с принцем или без оного – жаждут сжечь нас живьем».