Где ей на самом деле полагалось стоять – вопрос в некотором роде щекотливый. По уставу место старшего сержанта – в центре первой из трех ротных шеренг, младшего сержанта – тоже в центре, но замыкающей шеренги. Левый и правый фланг шеренг теоретически должны были замыкать капралы, а лейтенанту места в строю и вовсе не отводилось. Во время смотра ему надлежало стоять перед ротным строем, а во время сражения позади оного – факт, который, по мнению Винтер, говорил об офицерах красноречивее всяких слов. Хотя ее формально произвели в лейтенанты, она и помыслить не могла о том, чтобы поступать подобным образом. По счастью для нее, седьмая рота отличалась острой нехваткой командного состава – всего три капрала вместо шести и ни одного сержанта, – а стало быть, никто не мог оспорить ее решения.

Перед формирующимся строем собирались старшие офицеры. Винтер разглядела капитана Солвена, командира второго батальона, – сейчас он вместе с незнакомым ей лейтенантом отдавал распоряжения двум другим батальонам. Прямо перед ней восседал в седле сам полковник Вальних, переговариваясь о чем-то с Пастором и Зададим Жару. Настроение у него было отвратное. Марш колонны сопровождался досадными задержками, и венцом всего оказалась потеря почти шести часов перехода, когда одна из обозных повозок, торопясь по- сле привала занять место в строю, скатилась в кювет, сломала ось и устроила неразбериху в артиллерийском обозе и во всем арьергарде. Новобранцы в мгновение ока превратились в бестолково мечущуюся толпу, и на наведение порядка ушел весь остаток дня. Полковник был в ярости.

Это происшествие дало генералу Хтобе возможность покинуть низколежащую позицию у переправы через Тсель и отступить на возвышенность, каменистую, поросшую кустарником полосу, что громоздилась над окрестными полями, точно дно перевернутой лодки. Ворданайский лагерь располагался у подножия этой полосы, на жалком клочке орошенной земли, которую тысячи солдатских сапог превратили в полужидкое месиво. Поговаривали, что Хтоба может покинуть даже нынешнюю позицию и отойти до самого Эш-Катариона, однако донесения разведки подтверждали, что он ни на шаг не сдвинулся с возвышенности.

Рота за ротой вливалась в растущий на глазах строй, оставляя позади обоз с немногочисленной охраной на случай налета десолтаев. Полковник подозвал к себе двух пехотных капитанов и огласил приказы; затем оба капитана вернулись на свои места и переговорили с лейтенантами. Винтер посматривала налево и направо, проверяя построение своей роты относительно соседних. Капрал Фолсом стоял ровно позади нее, двумя шеренгами дальше, Бобби и Графф замыкали соответственно левый и правый фланги. Между ними – в три шеренги, с мушкетами на плечо, значительно уступая численностью своим соседям, – располагалась седьмая рота.

Лейтенант Варус, перекинувшись парой слов с капитаном Кааносом, вернулся к первому батальону и вскинул руку, призывая к всеобщему вниманию. Внешний вид его, обыкновенно безупречный, лишь отчасти портила грязь, которая облепила сапоги и усеяла брызгами форменные брюки.

Убедившись, что взгляды всех шести рот устремлены на него, лейтенант отчетливо, напрягая голос, заговорил:

– Я не мастер произносить речи. Вон там, – он ткнул пальцем в сторону каменистого холма, – засели аскеры, а нам предстоит подняться на холм и задать им трепку. Изощряться в тактике некогда. Просто помните, что в конечном итоге вы – армия его величества короля Вордана, а они – банда серомордых. Все их оружие, все щегольские мундиры были подарены нами. Если бы не мы, они сейчас стояли бы там с дубинками и копьями! Генерал Хтоба не единожды повторял, что его солдаты ни в чем не уступят любой воинской части с континента. Смею надеяться, вы докажете ему, что он ошибается!

Винтер, читавшая кое-что по истории Хандара, знала, что Варус во многом преувеличивает. Она, впрочем, подозревала, что и самому лейтенанту это прекрасно известно, однако сейчас он играл на публику, и эта игра возымела желаемый эффект. Новобранцы дружно закричали: «Ура!» – и Винтер присоединилась к этому хору.

Полковник Вальних выхватил шпагу и властно рассек воздух сверкнувшей на солнце сталью.

– Обычным шагом! – прокричал во все горло Фиц. – Колоннами поротно стройся! Приготовиться к движению!

О своем присутствии аскеры объявили вспышками орудийных выстрелов.

Дружный вздох облегчения взлетел над полком, когда ворданаи покинули наконец липкую грязь орошенных полей и ступили на восхитительно твердую каменистую почву у возвышенности, где укрепились аскеры. Полк наступал четырьмя колоннами – не одной- единственной, длинной и извилистой, как змея, походной колонной, но небольшими и плотными колоннами по четыре десятка душ в шеренгах, шагавших поротно. Седьмая рота шла третьей в батальонном строю, и предусмотренный уставом разрыв в четыре ярда между первой ее шеренгой и последней шеренгой шестой роты обеспечивал Винтер лучший обзор происходящего, нежели у тех, кто составлял вторую шеренгу.

Каждую батальонную колонну отделяла от других добрая сотня ярдов – чтобы обеспечить возможность маневра и развертывания в боевой порядок. В этих разрывах между батальонами двигалась единственная батарея легких орудий, которую захватил с собой полковник Вальних. Сами пушки, пока еще взятые на передки, ехали дулами назад, и артиллерийские упряжки, надрываясь, с трудом волокли их вместе с зарядными ящиками вверх по пологому склону. Пушкари в остроконечных артиллерийских кепи шли рядом налегке и добродушно поддразнивали шагавшую с двух сторон пехоту. Солдаты охотно платили им той же монетой. Винтер заметила и самого Пастора – он шел слева от нее, за сдвоенной пушкой, и губы его беззвучно шевелились, произнося молитву.

Кавалерию с того места, где шла Винтер, видно не было, но, когда колонны двинулись вперед, она успела заметить, как всадники Зададим Жару поскакали в разные стороны, спеша занять позиции на внешних флангах построения. Сам Зададим Жару до начала боя получил от полковника особенно обстоятельные инструкции и отъехал от него с довольным видом, – по всей видимости, ему отвели какую-то важную роль. Сейчас Винтер обратила все внимание на другое: она напряженно всматривалась в гребень холма, где засели аскеры, и лишь изредка бросала взгляд по сторонам, желая убедиться, что ее солдаты сохраняют ровный строй.

Когда впереди сверкнули вспышки орудийных выстрелов, Винтер лишь мгновение спустя осознала, что именно она видит. Грохот, похожий на раскаты грома, прозвучал секундой позже, а за ним последовал леденящий душу свист снарядов. Строй новобранцев затрепетал, как пшеничное поле под порывом ветра, – все солдаты, как один, помимо воли вздрогнули и подались назад.

– Стоять прямо, долбаные трусы! – гаркнул Фолсом, в бою не утруждая себя выбором слов. – Решили, что, если пригнетесь, снаряд пролетит мимо?

Сержантские окрики в том же духе разнеслись по всему строю. Заминка оказалась недолгой. Снова застучали барабаны, отбивая уже не обычный, а ускоренный шаг, и наступление продолжалось.

Дистанция для прицельной стрельбы, даже притом что орудия аскеров занимали выгодную позицию, оставалась пока что чересчур велика. Ядра по большей части летели над головами ворданаев, издавая пронзительный вой или жутковатый переливчатый свист. Другие, не долетевшие до цели, падали на землю в клубах пыли и комьев грязи, подпрыгивали, точно мячики, либо вспахивали бороздами почву. Винтер увидела, как один такой снаряд, скатившийся с каменистого отрога, совершил три или четыре прыжка, с каждым разом все короче – точь-в-точь камешек, брошенный умелой рукой по поверхности пруда.