Когда наконец грянул залп, она даже не успела вздрогнуть. Орудия изрыгнули огонь и клубы густого дыма, раздался тяжелый хруст, с каким рушится здание. Вместо свиста литых снарядов воздух наполнился дробным сухим шорохом, словно пошел мелкий дождь, посвистыванием свинцовых шариков, пролетавших над головой, и чудовищным чмокающим звуком, с которым они вонзались в живую плоть.

Винтер продолжала шагать. Ей хотелось побежать, завизжать от ужаса, спрятаться, но больше всего на свете она сейчас мечтала обшарить все свое тело и узнать, куда угодил свинцовый шарик. Девушка не почувствовала удара, но это ничего не значило. Она не смела опустить взгляд, потому что страшилась увидеть, как болтаются ниже колен ее вывороченные внутренности или хлещет кровь из оторванной картечью руки.

Рядом с ней один из рядовых – Джордж, припомнила Винтер, его зовут Джордж, и остро пожалела, что забыла его фамилию, – застонал и замертво рухнул в пыль. Шедший следом солдат переступил через него, не глядя под ноги, и шеренги синих мундиров сомкнулись вокруг Джорджа, как смыкается гладь пруда над брошенным в воду камнем.

Солдатам седьмой роты досталось меньше, чем другим. За две роты от них, там, куда обрушилась основная мощь залпа, картечь пропахала все три шеренги, оставив больше десятка убитых и еще больше раненых, – одни ковыляли прочь, другие катались по земле, зажимая рваные раны. Впереди, в клубах дыма, видно было, как хандарайские пушкари, побросав орудия, отступают под защиту пехотного строя. Этот строй, уже различимый за клочьями порохового дыма, оставался незыблем, несмотря на то что артиллерия ворданаев продолжала издалека обстреливать его. Шеренги аскеров сверкали выставленными штыками, солдаты в бурых мундирах замерли по стойке «смирно», ожидая приказа. И вдруг все разом, повинуясь неслышимой команде офицеров, вскинули мушкеты к плечу.

Винтер глянула налево, направо, и на краткий миг ей показалось, что она способна увидеть и оценить картину боя глазами полковника Вальниха. Только один хандарайский батальон сохранял боевое построение, готовый в любую секунду дать убийственный залп из всех мушкетов – именно в том месте, где наступали первый и второй батальон ворданаев. На флангах угроза кавалерийской атаки вынудила аскеров занять оборонительную позицию в каре, и первые залпы они потратили, пытаясь отогнать всадников Зададим Жару. На долю третьего и четвертого батальона достанется куда меньше мушкетного огня, а если аскеры сейчас рискнут перестроиться, атака ворданаев застигнет их в момент перестроения и, вполне вероятно, увенчается успехом.

Вот только Винтер от этого легче не было. Лес мушкетов маячил прямо перед ней, и ему, казалось, нет конца. Первая шеренга противника припала на колено, открывая второй шеренге линию огня. Не верилось, что после этого залпа хоть кто-то уцелеет, не говоря уж о том, чтобы пойти в атаку… но барабаны за спиной Винтер все так же отбивали неумолимую дробь, и этот ритм толкал ее вперед, как толкает стрелки часовой механизм.

Мушкетный залп обрушился на ворданайскую цепь, словно удар молнии, – тысяча дул полыхнула разом и почти мгновенно скрылась за густой пеленой порохового дыма. Пули свистели и чиркали, пролетая над головой, со всех сторон раздавались крики и проклятия. На миг Винтер почудилось, что следующий шаг ей предстоит сделать в полном одиночестве, что все остальные искромсаны смертоносным огнем противника, хотя на самом деле первая шеренга, насколько она могла увидеть, потеряла не больше дюжины солдат. Одни без единого звука оседали наземь, другие, закричав, валились навзничь или падали на колени и ползли прочь. Огибая их, цепь все так же двигалась вперед, подгоняемая безжалостным боем барабанов.

Где-то там впереди, в клубах дыма, хандараи перезаряжали мушкеты. Винтер гадала, как скоро они с этим справятся. И что будет потом, когда ворданаи подойдут вплотную к позициям противника, когда промахнуться по ним станет почти невозможно.

– Сомкнуть ряды! – кричал Фолсом, и Графф подхватывал его крик:

– Сомкнуть ряды!

Бобби! Его голоса Винтер так и не услышала. Она лихорадочно оглянулась, но шеренги уже сомкнулись, и разглядеть, на месте ли он, было невозможно.

Барабаны захлебнулись дробной трелью, смолкли на миг и принялись отбивать уже другой ритм. Прежде чем осознать эту перемену, Винтер механически сделала шаг вперед, и ей пришлось попятиться, чтобы занять место в строю. Ноги у нее горели, как будто их окунули в масло, а затем подожгли.

– Готовьсь!

Винтер сомневалась, что выкрикнула это вслух, а не мысленно, но команда эхом разнеслась по всему строю и была исполнена. Вместе со всей первой шеренгой Винтер припала на колено, хоть у нее и не было мушкета, который полагалось взять на плечо. Пара мушкетных дул из второй шеренги взвилась и замерла над ее головой.

– Целься! – Это Винтер уже кричала вместе со всеми, в такт бою барабанов.

– Пли!

Мир полыхнул ослепительной белизной, как будто у самых ног ударила молния, и миг спустя Винтер окутали серые клубы дыма. Густой едкий запах пороха хлынул в ноздри и плотно забил череп.

– Примкнуть штыки!

Барабаны наверняка пробили и эту команду, но Винтер уже не могла их расслышать. Крик «Примкнуть штыки!» пронесся по цепи, передаваясь от одного офицера к другому, и трехгранные длинные лезвия, выскочив из чехлов, со щелчком встали на место.

И тогда наконец стал слышен бой барабанов – гулкий частый бой, который обозначал наипростейшую команду. Винтер закричала, срывая голос и не слыша собственного крика:

– В атаку!

Приказ потонул в реве множества глоток, гортанном крике, который перерос в оглушительный вой. Солдаты бегом бросились вперед, выставив перед собой мушкеты с примкнутыми штыками, словно копья; клубы порохового дыма вздымались вокруг них. Винтер тоже побежала, не сразу вспомнив, что надо обнажить шпагу, которая болталась у пояса. Она получила ее на интендантском складе – в конце концов, лейтенантам положено их носить, – и сейчас рукоять, скользкая на ощупь, так и норовила вывернуться из непривычных к ней пальцев девушки. Новенький клинок еще отливал фабричным глянцем.

«Что за дурь. – успела подумать Винтер, – в мушкетную перестрелку – со шпагой…»

Вырвавшись из пелены дыма, порожденного их собственным залпом, ворданаи тотчас оказались на открытой местности. Впереди маячили силуэты брошенных аскерами пушек, а за ними смутно виднелись грозные очертания вражеского строя, точно так же окутанного дымом. Вдоль этого строя замелькали вспышки мушкетных выстрелов – разрозненных выстрелов, а не слитного залпа. Винтер услышала зловещий посвист пуль, увидела, как то там, то сям падают замертво люди, – но и этого уже было недостаточно, чтобы остановить атаку. После долгого изнурительного марша Первый колониальный полк наконец добрался до врага, и никто не мог отнять у него добычу.

Она ждала лобового столкновения, ждала, что два строя сойдутся в рукопашной, кромсая друг друга штыками в кровавой свалке, – но этого не случилось. К тому времени, когда до вражеских позиций оставалось полтора десятка ярдов, аскеры дрогнули. Вначале по одному, по два, а затем все разом они развернулись и бросились бежать. В один миг безупречные бурые шеренги превратились в беспорядочную толпу мечущихся, кричащих, толкающихся людей, среди которых надрывались офицеры, безуспешно пытаясь восстановить порядок.