Хартманн посмотрел на Бигума через стол, рассмеялся и спросил:

— Это все?

— В каком смысле?

— Я и не рассчитывал, что вы продемонстрируете убийственные способности Поуля Бремера, Хенрик. Но право же… И ради этого вы бросили своих студентов?

— Разве то, что я сказал сейчас, не правда? Сокрытие личного дела Кемаля, утечка информации, потеря популярности?

— Это не правда. Это вырванные из контекста события. Все эти проблемы уже решаются. Вам не о чем беспокоиться…

— Если Троэльс не отзовет свою кандидатуру по доброй воле, — перебил его Бигум, — я предлагаю провести съезд партии и вынести на голосование вотум недоверия.

— Вы это серьезно? — воскликнул Хартманн.

— Абсолютно.

— И кто же займет мое место? — Хартманн иронично прищурился. — У вас есть предложения? Вот интересно…

— Этим вопросом мы займемся, когда до него дойдет очередь. Вы разрушаете то, над чем мы работали…

— Вы не можете принимать такие решения, Хенрик! — раздался одинокий женский голос. — Это не в вашей компетенции.

Голос принадлежал Элизабет Хедегор, воспитательнице детского сада из Эстербро.

Бигуму понадобилось время, чтобы ответить. С его стороны все это было оппортунистической эскападой, ударом ножом в спину на волне текущих событий и сокровенных чаяний.

— Я действую на основании конституции, — наконец промямлил он. — Кнуд?

— В соответствии с уставом, — сказал Падде, вытаскивая из кармана экземпляр, — решает большинство голосов.

— А как насчет избирателей? — не сдавалась Хедегор. — Троэльс — это прежде всего их выбор. Они также должны выразить свое мнение.

Бигума было не узнать в обозленном старике, который набросился на Хедегор:

— Слушайте, мы тут ищем выход из тяжелейшей ситуации! Некоторые из нас трудятся на благо партии десятки лет. А не без году неделя…

Хартманн продолжал молчать, наблюдая за столкновением.

— Избиратели имеют право сказать свое слово, — настаивала женщина. — То, что предлагаете вы, только усугубит положение.

— Что может быть хуже? — воскликнул Бигум. — Наш кандидат на пост мэра замешан в деле об убийстве! Из его кабинета пропадает информация. Он принимает решения одно сомнительнее другого…

— Избиратели… — продолжала Хедегор.

— Избиратели решают, войдет ли Троэльс в совет, — вставил Падде. — Лидера кампании от партии выбираем мы сами.

— Итак, я предлагаю… — торжественно произнес Бигум.

Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен пришли в полицию в самом начале третьего. Лунд разложила перед ними фотографии предметов, найденных в гараже. Майер стоял у нее за спиной и внимательно наблюдал за супругами.

— Я прошу вас сказать, знакомы ли вам эти вещи, — сказала она.

Рюкзачок цвета хаки — никакой реакции.

Красный блокнот с узором из листьев на обложке и фломастер.

— Нет, — сказала мать.

Матрас, плюшевый медвежонок и синий с оранжевым спальник.

Тайс Бирк-Ларсен недоуменно смотрел на один из снимков. Лунд проследила направление его взгляда: рядом с матрасом стоял стакан с недопитым апельсиновым соком, огрызок печенья на тарелке, миска с остатками чего-то похожего на карри, пепельница с несколькими раздавленными окурками.

— Нанна не курила, — сказал он. — И всегда меня ругала из-за сигарет.

Лунд передала им увеличенный снимок плюшевого медведя и связки ключей. Два ключа на пластиковом кольце в виде цветка клевера.

— Вы ведь уже нашли ее ключи, — заметила Пернилле.

— Может, у нее был второй комплект.

— Я никогда не видела ни одну из этих вещей.

Потом на стол лег снимок желтой кофточки с кровавым пятном.

Глаза Пернилле Бирк-Ларсен широко открылись и не мигая смотрели на фотографию.

— Кажется, у нее была такая, — сказала она, все еще не сводя взгляда с желтой ткани и бурого пятна на талии, рядом с замком-молнией.

— Вы уверены? — быстро спросила Лунд. — Вы абсолютно уверены?

— Похожая на такую, — сказала Пернилле, кивая.

— Спасибо.

Лунд собрала фотографии.

— Где он сейчас? — спросил Бирк-Ларсен. — Учитель?

— Его допросили, — сказала Лунд. — И он будет находиться под наблюдением, пока мы не закончим расследование.

Бирк-Ларсен — как всегда, в алом комбинезоне и черной куртке — встал, собираясь уходить.

— Что вам известно? — Пернилле хотела знать больше.

— Мы не можем раскрывать детали… — начал Майер.

— Я ее мать! — вскричала женщина. — У меня есть право…

— Мы не можем…

Его перебила Лунд:

— Вероятно, она пришла к нему домой после вечеринки в гимназии. Мы думаем, что у них была связь, но мы не уверены. Он перевез ее в другое место, возможно в этот гараж. Потом отвез в лес.

За ее спиной недовольно ворчал Майер.

— Спасибо, — сказал Бирк-Ларсен.

— Спасибо, — эхом повторила его жена.

Больше говорить было нечего, они ушли. Майер сел в угол кабинета и закурил. Через некоторое время он сказал:

— Лунд?

Она вновь разглядывала фотографии. Итак, у них есть предположение, кому мог принадлежать некий предмет одежды. Самое твердое доказательство на сегодняшний день.

— Лунд!

Она подняла голову и посмотрела на него. Двухдневная щетина, оттопыренные уши, блестящие круглые глаза.

— Вы поступили неправильно, — произнес Майер, качая головой.

Букард слушал рапорт Лунд и тоже качал головой.

— Мать узнала кофточку, — сказала Лунд.

— Такие кофточки могут быть у миллионов девчонок, — отмахнулся Букард. — У нас нет оснований считать, что ее носила именно Нанна Бирк-Ларсен.

— Кровь…

— Результаты анализов пока не готовы.

— Улик у нас достаточно, — настаивала Лунд, пока Майер стоял в стороне, не вмешиваясь.

— И что это за улики?

— Свидетель видел, как Кемаль нес что-то в свою машину.

— Нет, — отрезал Букард. — Все, что у вас есть, — это странный телефонный звонок поздно вечером.

— И тот факт, что он лжет нам!

— Если мы станем обвинять всех, кто нам лжет, то в тюрьме окажется половина Дании. Любой, даже самый неопытный судья камня на камне не оставит от таких улик. Найдите Мустафу Аккада. Разберитесь с этим, или мне придется искать вам обоим замену.