– Нет, брат Хабук, – прервал его Скоморох, – русский лук делается по-другому. Вот, гляди, положим рядом твой лук и мой, что видишь?

– Мой, как радуга в небе, дугой выгнут, а твой, – вепс на миг замешкался, – твой будто птица большая, парящая высоко под облаками, – снова по-вепсски молвил Ястреб.

– Верно, брат, складно молвишь, только давай заодно и на словенском учиться хорошо речь, «будто птица парящая» по-словенски звучит, лепше и не скажешь.

– А ещё твой лук берестяной рубаха одел, красиво чтобы, да? – перешёл на словенский охотник.

– Всякая хорошая вещь, она завсегда красива, так ещё мой дед говаривал, – веско изрёк Молчун.

– Береста тут для другого, хоть и красоту оружью придаёт, конечно, – согласился шустрый Скоморох. – Ты, понятно, и сам ведаешь, как лук делается, только твой, вепсский. А мы сейчас будем делать вместе с тобой русский лук, а по ходу дела поведаем, что и для чего, – продолжил Скоморох. Хабук согласно кивнул, а очи его засветились любопытным нетерпением.

– Словенский дух позволит вепсу русский тауг, лук, делать? – снова старательно поправился вепс. – Если дух добро не давать, беда будет даже с самый хороший лук…

– Мы теперь вместе одно дело делаем, ты наш себраник, соратник по-нашему. Главный наш бог воинский – Перун, он для всех воинов-русов отец, а раз ты наш себраник, значит, и тебе он отныне отец. Как же он сыну-то своему да не поможет? – неожиданно серьёзно молвил Скоморох.

– Русский народ хороший, он не обижать другой народ, не плевать вода, не мочиться огонь, вепсский духи помогайт русски воин! – горячо ответствовал вепс.

– Хорошо, брат Ястреб, запоминай, как делается русский лук. Вначале делаем кибить – это та часть лука, что к стрелку обращена. Для неё берём можжевеловое дерево, – рёк обстоятельный Мишата, показывая охотнику, как нужно обработать заготовку, чтобы получилась плоская с одной стороны и округлая с другой, гладкая можжевеловая планка. – Не забудь на плоской стороне три бороздки сделать для клея.

– Кстати, для доброго лука и клей самый лучший брать надобно, тот, что из пузырей рыбьих сварен, а не из костей и плавников, тогда сей лук и тебе, и внукам твоим послужит, – добавил Скоморох и осёкся, вспомнив про недавнюю смерть суженой охотника. Мишата осуждающе глянул на говорливого сотоварища.

– Теперь наши планки можжевеловые положим в воду ручья, придавим их камнями до завтра, а сами за берёзовые возьмёмся, – всё так же основательно молвил он. – А ты, Скоморох, пока жилы оленьи или лосиные добудь для обмотки.

– Моя сумка жилы лежат, зачем Скоморох ходить? – вепс взял свою охотничью сумку, проворно вытащил накрученный на бересту моток жил.

– Добрые жилы, Ястреб, только на два лука этого маловато будет, – молвил быстрый на подъём Скоморох, вставая. – Уж чего-чего, а раздобыть, это я вмиг. Скажу мастерам, что как только луки сварганим, так сходим с Хабуком на охоту и жилы вернём вместе с мясом, – лукаво подмигнул Скоморох сотоварищам.

– Тогда и пластин роговых прихвати на рукояти! – едва успел сказать ему вслед Мишата.

На следующий день они грели над огнём и выгибали, проверяя на специальной колодке, деревянные планки. Когда планки остыли, освободили их из колодки и проверили, хорошо ли прилегают друг к другу. Подогнули ещё в тех местах, где надо, и снова зажали в колодку. А сами принялись готовить костяные накладки для рукояти и концов лука, где крепится тетива.

– Тетивы мы с тобой делать сами не станем, времени нет, – пояснил Мишата, – вчера Скоморох готовые у лучных дел мастеров взял, но как делается тетива, я тебе расскажу. Либо шёлковая берётся, либо из тонких кожаных ремешков скручивается, – рёк он, разрезая и обтачивая роговые пластинки для рукояти. Хабук глядел на его работу и повторял то же со своими пластинками. – Старайся округлой делать, руке удобней будет, – поправлял его иногда статный изведыватель. – Так вот, коли из кожи тетиву свить, то после обтачивать камнем специальным нужно, чтоб круглая была, без утолщения и ямок, долго под сильной растяжкой её держать нужно, намачивать и высушивать в темноте, а потом ещё воском и жиром умащивать. – Он повертел так и эдак обточенные пластины, и, ещё разок подправив что-то, остался, наконец, доволен. – Вот и всё на сегодня с луком, завтра продолжим, пусть дерево сохнет. А мы пока другими делами займёмся: Скоморох тебя борьбе учить станет, а Молчун скифскому ножевому бою.

* * *

После осмотра новых боевых лодий в устье Ладожки, воевода Ольг направился в стан к изведывателям. Теперь все работы и по укреплению града Ладоги, и строительство лодий, и подготовка конницы новгородской – всё на его плечах. Оно и добре, меньше времени на мрачные воспоминания о Велине, которая после той встречи как сквозь землю провалилась. После разгрома восстания Вадима и Олафа решили на Совете, что Нов-град должен стать княжеской стольницей, – расположен он в самом сердце земли словенской, а укреплён мало, потому Рарог зачнёт перестраивать и обновлять град древнего князя Славена. А Ольг станет заниматься Ладогой, превращая её в надёжную крепость и славный торговый град. Особо же повелел князь со всем тщанием к изведывательскому делу отнестись. Ведь если бы не мечник Хабук, то неизвестно, как бы дело повернулось с хитроумным планом Вадима и Олафа. Ага, вон и изведыватели, мечника учат своему непростому ремеслу. Воевода подъехал со своим стременным к срубу изведывателей, что стоял особняком от Ратного Стана у самого леса.

К нему поспешил Мишата, они отошли чуть поодаль.

– Как, брат Мишата, будет толк с нового нашего изведывателя? – спросил Ольг, кивнув в сторону молодого вепса.

– С охотой постигает наше ремесло, а это в любой учёбе первое дело. – Оба стали наблюдать за изведывателями.

Молчун, подойдя к охотнику, ловко извлёк из ножен два клинка. Когда мечник впервые увидел, как в руках неразговорчивого изведывателя «оживают» боевые ножи и будто сами собой скользят меж пальцев, на миг исчезая из виду и вновь появляясь в длани, но уже в другом положении, он растерялся.

– Нет, я так не уметь, – замотал головой охотник.

– От тебя пока и не требуется, – кратко ответил Молчун, продолжая играть «живыми» клинками. Он вдруг быстро обернулся и метнул оба ножа в торец бревна сруба, на котором зоркий глаз Ястреба заметил нарисованное охрой небольшое, с длань шириной, коло.

– Пока этому научись. Вот тебе ножи, отсюда до сруба десять шагов, начнёшь с пяти, как дойдешь до этого места, скажешь мне, – наставлял изведыватель.

Мишата внимательно глянул на своего начальника.

– Вижу, ты встревожен чем-то, воевода?

– Неспокойно мне на душе, одну беду от князя едва успели со Скоморохом отвести, только беда, она ведь одна не ходит. Остаткам викингов Олафа и нескольким десяткам новгородцев, что на стороне Вадима сражались, всё-таки уйти удалось, и где они, неведомо, да и Певец наш божественный из рук ускользнул, так что ухо востро держать надобно. Как тут у вас?