– Не побрезгую, но к нему придется заказать колье и серьги. Я же не ваша Леська, чтобы увешиваться разномастными каменьями…

– Как будет угодно кэссиди. – Дан криво ухмыльнулся, но, похоже, его что-то задело. Знать бы еще, что. Он выпустил ее руку и попытался принять сидячее положение, но, охнув, раздумал. – Надеюсь, яд миелл-тьярра этим кровопийцам аукнется…

– А знаешь, сколько крови ты выпил у меня?

– Наверное, всю, потому что у тебя лицо зеленое как лягушачье брюшко.

– Что?!

Как на пружине перелетев через Дана, Ирэн метнулась к оплетенному соломенной рамой зеркальцу, маленькому, в две ладони. Но и этого хватило, чтобы рассмотреть немного бледное и помятое спросонья, но отнюдь не зеленое лицо с малиновым пятном во всю щеку: отлежала. Н-да, краса неписаная. Неописуемая, верней.

– Вид сзади мне нравится, – серьезно сообщил парень. – Избушка-избушка, повернись ко мне фасадом!

Ирэн сообразила, что стоит в насквозь просвечивающей сорочке на кружевных бретельках, залитая потоками солнечных лучей. Шутника до жути хотелось садануть хоть чем-нибудь, но было жалко. А еще – смешно.

– Смерд!

– По происхождению я дворянин вообще-та-а-а… – Аватар зевнул, обнажив чуть удлиненные заостренные клыки. Странно, раньше это было не так заметно.

– Саар? – заинтересовалась Ирэн, временно отложив мстительные мысли.

– Саар, саар… Саар кислых щей: все, что было, по дурости просе… просаарил.

– Это неважно. Главное – происхождение.

– Ах-ха… – Дан зевнул снова, заманчиво нежась в постели. – Ты меня хоть обними, что ли?

Как это здесь говорят… уважила!

Потянулись совершенно бестолковые дни. Сперва Дан беспокоился о возможной погоне и порывался сняться с места, но услышав, что во время телепортации они с Ирэн угодили на замерзшую реку, стал нервничать меньше. Вместе с уплывшим по течению льдом оборвался и след, а верней всего, те, кто шел по нему, решили, что беглецы утонули. Тем не менее задерживаться не стоило. Кэссиди – кусочек лакомый, а оттого опасный для всех, кто ей помогает. Свой выбор Дан сделал в гроте Хрустальное Эхо, на тигриной шкуре обнимая тогда еще сури Ирэн, но сейчас не хотел подводить под удар кицунэ и ее друга.

Друг, кстати, оказался варгом. Ну, что ж… бывает и оригинальней! Лисы с волками, по крайней мере, к одному семейству псовых принадлежат. А вот Леська и Вилль по закону природы должны грызться, точно кошка с собакой, но ведь вопреки этим законам более-менее ладят, даже о детях мечтают. Хе-хе, причем каждый представляет в люльке собственную породу. Армалина с Мирославом обзаводиться люлькой не спешили, просто наслаждались друг другом и совместным бытом: одна пользовала жителей Вилейки, Ивлинки и Закомаринки (иногда приезжали горожане из Нагорицы), второй обходил дозором владения, оберегая их от нечисти да хищников, заблудших с чужой территории. Отчего-то название первой деревни казалось знакомым. Вилейка, Вилейка… Это слово кружило в голове, но каждый раз, когда озарение выдергивало сачок из омута памяти, увиливало шустрой плотвичкой.

Ирэн тоже виляет ловко. Околотками вызнав, что чета метаморфов недолюбливает магов, «чистосердечно призналась», дескать, пару лет назад схлестнулась с одним из них в жарком споре о преимуществе веры над колдовством. Ставкой послужил кулон против либра Одаренного. Трофей спора висит на шее. Ирэн не отрицала скадарского подданства, напротив, расписала Катарину-Дей так, что Армалина чуть ли не с кулаками пристала к Мирославу с требованием свозить ее на южное побережье. Правда, из будущей кэссарицы наследница стала жрицей Иллады, променявшей алтарь, почет и девственность на любовь одной остроухой сорвиголовы. Кицунэ связала увиденное с услышанным и… в общем, если и не купилась, то «завиляла» это не менее ловко, чем Ирэн. О, женщины, сосуд коварства и лицемерия! На момент «исповеди» остроухая голова была по макушку напичкана снотворным и не то, что возразить, даже как-то оправдать свои богохульные действия не могла.

Мирослав не поверил ни единому слову. Зато при виде развязанного кошеля с золотом его хмурое лицо посветлело, а в глазах цвета грозового неба блеснули зарницы. Показав деньги, Дан спал спокойно. Ножа в спину он не боялся. Таким же складом характера обладал покойный Раф – не понимающий шуток угрюмый парень, готовый рискнуть жизнью за выручку охранника купеческого обоза, но не ограбить.

Тем более своих.

В когорту «своих» влились без порогов и подводных камней. Хозяева, видимо, не впервой пускали квартироваться увечных незнакомцев и держались просто, ну а постояльцы не привередничали. Даже пытались помочь по хозяйству в меру сил и умений.

Увы, силы и умения пока что расходились с желанием и даже старанием. Вернувшись из обхода, Мирослав, в первую очередь, поцокал на заметенный двор, потом позавтракал, поскреб двухнедельную щетину и пошел за лопатой, даже не передохнув. Дан порывался взяться за вторую лопату, но варг предложил ему хоть дров попытаться наколоть. Расщепив третье полешко, аватар скрючился на снегу, держась за живот.

Собственное бессилие угнетало, об украденной сабле Дан запретил себе думать: Адэланта не была Тай-Кхаэ’лисс, но расстаться с ней оказалось больно почти физически. До чесотки хотелось вымыться, а еще лучше – как следует попариться в баньке с последующим купанием в снегу, но знахарка строго-настрого запретила оба пункта, так что приходилось довольствоваться бадейкой. Зато спину терла будущая кэссарица!

Заживало неважно. Во-первых, из-за яда, протравившего кровь, во-вторых, раны брюшной полости сами по себе неприятные и болезненные. Ну а третьей причиной была Ирэн. Когда девушка находилась рядом, живот болел постоянно. От смеха. Чего только стоил забег с индюшками! Сам процесс Дан не видел (хвала Пресветлой, не то точно загнулся бы!), а только результат, когда потная, взъерошенная, отчаянно лязгающая зубами укротительница гепардов влетела в дом на такой скорости, будто за ней гналась не домашняя птица, а орава процентщиков, размахивающих расписками с десятизначным числом. С козой, правда, поладила. Наверное, бодливый характер роднил. А может, любовь к капусте, репе и прочей огородной ботве. Сам Дан до отвала наелся бы непрожаренного мяса и запил пивом, но, увы, больному полагался только бульончик, кашки да чаек цвета детской неожиданности, по вкусу наверняка такой же. Фу! Ирэн рискнула попробовать из солидарности, но, перекосившись, выплюнула прямо на пол. Видимо, сравнила с тем же самым. Вообще кэссиди держалась молодцом настолько, что аватар усомнился в ее неприспособленности к полевым условиям. Ведь может, когда хочет.

Даже изъявила желание подмести комнату, глядя на ловкую работу Армалины. Правда, после уборки сор осел на мебели: Ирэн махала веником, как лаптой. Ну ничего, с непривычки и блины иной раз оказываются на потолке.

Индюшка – это не птичка. Это – ЗВЕРЬ. Страшный зверь с повадками плотоядной нежити хуже гуля. Морды у них такие, что если бы достало мозгов использовать корыто не в качестве поилки, а как зеркало, все стадо хватил бы сердечный приступ вкупе с заиканием и неизлечимым нервным тиком. Однажды спозаранку, когда Дан еще не вставал, Армалина вручила кулек с зерном и попросила «покормить птичек». Знай Ирэн, под чем подписывается, осталась бы сама обрабатывать воспалившуюся рану и следить за тем, чтобы больной доел кашку. До сих пор индейку она видала только на золоченом блюде, ощипанную и запеченную, а теперь стало интересно посмотреть вживую.