образовавшаяся во льду пробка с ледяной водой. Ее нельзя было растопить потоками горячего воздуха, который подавали в тоннель теплогенераторами. История сохранила для нас фамилии и имена героев. Автору киноромана, в то время собственному корреспонденту Хабаровской краевой газеты «Тихоокеанская звезда» на строительстве восточного участка БАМа, посчастливилось встретиться с проходчиками на праздничном митинге, посвященном освобождению тоннеля от ледового плена.

Но все же предоставим слово бесстрастному историку. Пишет В. Ф. Зуев, в сборнике «Ургальский характер»:

«Бери добровольцев, – сказали сержанту Марийченко, – и ползите, сколько можно, с отбойными молотками. С большим трудом они добрались до ледяной стены. Застучали молотками. Отколовшиеся куски льда сами уползали вниз. Последний ледяной брус словно бы вытолкнули с той стороны, и сразу же из отверстия рванулась вода.

Обратно солдаты, можно сказать, выплыли».

Историк-краевед Зуев все описал правильно.

Но он не знал одну деталь, которую автору рассказали сами очевидцы.

А полковник Курочкин подтвердил их рассказ.

Когда в пробитое отверстие из линзы заструилась вода, Марийченко навалился на ледяную стену грудью. Упал, как на амбразуру. Он крикнул ребятам: «Уходите! Сейчас рванет вода!» На какие-то секунды ему удалось уменьшить силу потока. Кто-то из проходчиков успел спрятаться в штольне.

А потом их всех вынесло к порталу ледяной волной.

Всех ли?!

Говорили, что один солдатик погиб в стволе тоннеля. Но не удалось найти подтверждение трагическому факту. Хотя, как известно, смерть всегда ходит рядом с отвагой. Цензура в те годы была такова, что на стройке века не могло быть смертей. Да и про массовую гибель зэков в лагерях, на стройке-500, тогда тоже ничего не писали. А ведь со сталинских времен прошло каких-то двадцать пять лет. Четверть века. Для человека значительный срок. Треть жизни. Для истории – мелкий осколок. Льдинка-хрусталик в сумерках двухкилометрового тоннеля. Отлетела под отбойным молотком, когда вскрывали многотонную линзу.

На перроне играет оркестр.

Это не тот джаз-оркестр «Дальстроя», который играл на известном нам митинге. Когда Костя Ярков с орденом на груди и с аккордеоном под мышкой возвращался в родные края после войны.

Помните, «Сиреневый туман над нами проплывает»?

С этой песни началась любовь Говердовской и Яркова. Играет военный оркестр. Трубы, валторны, флейты и огромная барабанная установка. Чего в ней только нет! Большие барабаны и малые барабанчики, похожие на пионерские, литавры и тарелки. На заднем плане какие-то барабаны-бочата, на которых играет – руками! – второй музыкант. А сам ударник просто черт какой-то! Он успевает играть на всех барабанах, выбивая дробь и запуская почти автоматные очереди. И при этом он подбрасывает палочки в воздух и успевает их поймать!

Что же играют музыканты и о чем поет хор?

Утро красит нежным цветомСтены древнего Кремля.Просыпается с рассветомВся советская земля!

Солист Иосиф Кобзон.

Его всегда зовут на такие праздники.

Иосиф Давыдович и на стройках поет, и в цехах заводов, и в Кремле.

Если на сцену выходит Кобзон, значит концерт государственного значения.

Что же, столько времени прошло, а ничего лучше «Кипучей и могучей» не придумали?! Прав был Сталин?

И да, и – нет.

Слышишь, время гудит – БАМ!На просторах крутых – БАМ!И большая тайга покоряется нам… —

выводит вторую песню Кобзон. Он вообще может и любит петь долго. Хор школьников детскими голосами, звонкими и чистыми, подхватывает: «Это колокол наших сердец молодых!»

Ишь ты… Колокол их сердец молодых. Какие слова занятные.

Костя уже ничего не боится и выходит из-за спин солдат. Он не ищет ответа на вопрос: а как он здесь оказался? Как-как! Неужели не ясно?

Он здесь просто необходим.

А вот и лирическая пошла:

Парень взял аккордеон,От души играет.Так берет аккорды он – сердце замирает!

Бамовский вальс. Слова Пляцковского. Музыка, совершенно верно, Туликова. Был в то время такой популярный композитор. Хор подхватывает:

Пусть плывет смолистый дымСквозь густые ветки,Будет самым молодымЭтот вальс навеки…

Вот оно, самое главное сейчас для Кости.

Быть вечно молодым!

Он смущенно оглядывает себя.

Костя уже не в замызганной телогрейке. И не с седыми космами по плечи. Он в прекрасной гимнастерке – ч/ш. В той же, в той же! Хромовые сапоги, синие галифе, портупея вкусно похрустывает.

На груди трофейный аккордеон «Кох».

Кобзон ему машет со сцены. Коли взял в руки аккордеон, играй от души!

Костя поднимается на сцену и умело подыгрывает оркестру.

Что интересно, мелодия его аккордеона, как и тридцать лет назад, не пропадает среди флейт, барабанов и валторн.

Она звучит как бы отдельно, сольной партией.

Искры пляшут на ветру,Вьются над палаткой.Танцплощадка поутруСтанет стройплощадкой.Не беда, что сапогиВыглядят не модно,Но зато среди тайгиТанцевать в них можно.

На разъезд Дуссе-Алинь прибывает с Ургала праздничный поезд. Западный портал. Бывший женский лагпункт, где командовала сначала Мария Ивановна Гладышевская, – она погибла в тоннеле, если помните. Сбитая, как и наши солдатики-герои, потоком воды, хлынувшим из штольни. А потом командиром здесь была старший лейтенант НКВД Сталина Говердовская, главная героиня нашего киноромана.

Даже не сомневайтесь! Совершенно неслучайно их фамилии похожи. Гладышевская и Говердовская. Все рифмуется во времени. С первых строк читатель предупрежден об этом.

Вот и поезд, прибывающий сейчас на перрон, словно скопирован с того состава 46 года, украшенного кумачом, тяжелым лапником ургальских пихт и портретом Сталина. Только теперь на рыльце локомотива другой портрет. Генерального секретаря ЦК КПСС, дорогого и всеми нами любимого товарища Леонида Ильича Брежнева. Он считается отцом БАМа, автором возрождения грандиозного проекта строительства магистрали века.

А никакой не Сталин. И уж тем более не царь Александр Третий.

Слышишь, время гудит – БАМ!..

Костя слышит.

Но Костя ведь ничего не знает про Брежнева. Он только видит на тепловозе портрет мужика с лохматыми бровями и пятью, что ли, звездами Героя на лацкане пиджака. Как только уместились?! А вот уже бровастый мужик, окруженный людьми в серых плащах и в фетровых шляпах, поднимается на свежерубленную, из желтых досок цвета маргарина, трибуну.

И опять пахнет багульником, опилками, стружкой и тяжелым креозотом. Так пахнут шпалы, недавно уложенные передовыми бригадами комсомольцев – победителей социалистического соревнования. Помните, как с гиканьем и прибаутками, обнаженные по пояс и мускулистые, первые бамовцы забивали костыли-путеукладчики на разъезде Кузнецовском? Ну они еще курили табак «Дюбек», доставляемый к месту стыковки рельс органами политуправления .

То были зэки, уважаемые читатели.

А теперь вместо зэков комсомольцы-добровольцы.

Леонид Ильич поднимается на трибуну.

Строго говоря, Брежнева на Дуссе-Алине никогда не было.

Да ведь и герои романа никогда не путешествовали с нами в кабине машиниста по Восточному кольцу. Доберетесь до эпилога, узнаете подробности. Герои будущего романа просто тревожили наше с Егором Коцем, таким же репортером, каким автор был в 77-м году, сознание.

В тоннеле и не такое могло произойти.

С бамовцами Брежнев встретился на платформе станции Сковородино 2 апреля 1978 года. Встречался всего минут двадцать. Больше охрана не позволила. Но встреча очень быстро обросла подробностями. Какому-то ветерану Брежнев тут же разрешил выкупить