есть распадочек, скрытый. Не сразу и найдешь. У меня там лабаз стоит. Вы рядом избенку срубите, у ручья. А я буду на стреме стоять. Как замаячат красные погоны, вы скорехонько в распадок. А моя хата с краю. Ничего не знаю.

Так и зажили, втроем.

Костя охотился. Апостол рыбачил. Осенью брали на мыша стокилограммового тайменя. Солили на зиму. Был небольшой огородик. Картошка, капуста, репа. Апостол замечательно парил репу с лосятиной. Костя обязательно под осень валил быка. Выносили мясо в рюкзаках.

Почти не ссорились. Только Костя иногда впадал в беспокойство. Замыкался и все бегал по ручьям. Строил планы своего перехода на богатый Йорик. Туда зимой на собачьей упряжке, по замерзшей Бурее, всего ничего – километров триста. У Кости теперь появилась цель. Добыть золота.

Отец Климент его увещевал:

– Оставайся с нами. Тут ты под моим присмотром. Золото до добра не доведет. Зачем тебе золото?

Костя тоскливо смотрел в речную даль.

– Сам не знаю – зачем…

Лукавил, конечно. Он не хотел признаваться Апостолу в том, что по ночам его мучила шальная мысль. Сверлила сердце. Вернуться к Сталине, доказать… Что доказать?

Одно дело вернуться нищим и оборванным, другое – с золотом.

К утру мысль проходила. Он понимал, что вернуться невозможно. Может, только для того, чтобы спросить: неужели она считает, что пистолет в нее выстрелил не случайно?

Костер гас.

Вот и угли замерцали.

Бесконечно долго можно смотреть на мерцающие угли. Костя за Апостолом в избушку не пошел. Присел один на бережку. Идти молиться не хотелось. Хотелось доспорить, договорить с парнями и девушками. Прошло ведь каких-то десять лет со сталинских времен. А они уже ничего не знают и не помнят. Просто поют песни и хохочут. Дети оттепели. Что же будет потом, когда не станет Кости Яркова, Апостола и дяди Коли Бородина?!

Костя услышал за спиной шаги. Подошла Лена.

– У вас закурить не найдется?

Костя заторопился.

– У меня папиросы… Правда крепкие, фабрики Урицкого.

– Ничего, сойдет. Я в мундштук ватку засуну.

«А я тебе… Тоже засуну. Только не ватку», – подумал, как только может думать последний урка, Ярков.

Повалил Лену на теплый песок.

Она не сопротивлялась.

Как изголодавшийся пес, Костя набросился на девушку. Горячая и упругая плоть поддавалась сама. Лена притянула его за шею. Успела пошептать: «Не торопись, предзонник…»

Кто-то схватил его за ворот телогрейки и поставил на ноги. Костя тут же получил прямой удар в челюсть. А потом еще и еще. Его бил Леша. Он оказался не только гитарист хороший, но и боксер отменный. Учился на факультете физического воспитания и спорта. Это Костя позже узнал.

– Ты, дяхан, свои зэковские замашки брось! – сказал Леша. – Я тебя уделаю, как Бог уделал черепаху. У меня КМС. Если не знаешь, что такое КМС, объясняю. Кандидат в мастера спорта по боксу.

Костя схватился за нож, висящий на поясе.

Сука! Не дал кончить!

Но КМС Леша снова его сбил с ног. Глаз заплыл сразу.

Костя позорно бросился к себе в распадок. Штаны на ходу пришлось поддерживать двумя руками за пояс. Стал искать под крышей зимовухи спрятанный парабеллум. Да чуть с лестницы не свалился. Апостол, услышав шум, вышел из избушки, смотрел, как Костя достает из брезента пистолет, ищет патроны, набивает обойму.

– Фраерок штопаный, фофан быстрокрылый, – бормотал Костя, – сейчас посмотрим, кто кого уделает.

Он хорошо представил себе, как Лена будет валяться у него в ногах, умоляя не убивать боксера Лешу.

Апостол подошел и отобрал пистолет.

– Она сама полезла! Я не звал ее!

– На чужой каравай рот не разевай.

Костя присел на последнюю ступеньку лестницы, ведущей на чердак, и уронил голову в ладони. Лицо саднило.

– Господи! За что ты меня так?!

Апостол заметил:

– Это не Бог тебя так, а ты сам себя. Скажи спасибо, что Бог тебя еще хранит. Но совсем скоро он тебя беречь перестанет. Костя, Костя! Когда же ты уймешь свою гордыню?!

Костя знал, что гордыня самый тяжкий грех человека. Так в Библии было написано. Наутро он не вышел из избушки и туристов не провожал. Было стыдно показаться с разбитым лицом. Он не знал, что Лена все оглядывалась на тропку, ведущую в распадок. А боксер Леша в свитерке с оленями на груди был хмур и неразговорчив. Лена не села с ним в байдарку, а поменялась местами с подружкой. Ушли романтики.

Ушли на Талакан.

Зарядил мелкий дождь.

В тот день вода стремительно начала подниматься. В Бурее она вообще поднимается за считанные часы. С берегов капризной Тырмы смывало огромные куски льда, выброшенные весенним паводком.

Льдины быстро несло в Бурею.

Апостол поглядывал на реку:

– Хоть дошли бы ребятки… Не затерло бы льдами.

Дядя Коля предположил:

– А они на льдину выбросятся, байдарки закрепят – так и дойдут.

Именно так и случится. Дядя Коля окажется прав.

Костя не выходил из зимовья три дня. Лежал на нарах, отвернувшись к стене.

Потом немного отошел. Сказал Апостолу:

– Зимой уйду на Йорик. Дашь упряжку?

– А мы с чем останемся?

– Тогда пешком уйду!

К зиме он прикупил четыре собаки у эвенков-оленеводов, две ему выделил отец Климент. Старенький уже Кучум, совсем поседевший в холке – собаки тоже седеют, у них тоже есть трудные времена, повел упряжку вверх по Бурее. Там за Ниманом справа впадал Йорик.

На несколько дней, тайком, остановился в родном Ургале. Старожилов никого почти и не осталось. Костю не узнавали в худом и мосластом, волосы до плеч, старике. Не выдержал все-таки – погнал упряжку на Дуссе-Алинь. Дошел с одной ночевкой. Домик истопника стоял нетронутый. Только крыльцо подгнило и завалилось. Блесны на подоконнике заржавели, рыжие пыжи… От патронов из его, Костиного, карабина. Из сундука он достал тяжелую книгу в кожаном переплете. Отряхнул пыль… Та самая, подарок Френкеля. Книгу спрятал в непромокаемый олений мешок с поклажей.

Портал тоннеля был забит щитами. Костя отодрал один. Из тоннеля дохнуло холодом. Длинный язык льда, как у задохнувшегося человека, высовывался из горла тоннеля.

Флешбэк

Апрель 1977 года. Дуссе-Алиньский тоннель

Скорее это не флешбэк, а флешфьючер.

Возвращение в будущее.

Back to the Future.

Уже не раз в киноромане применялся такой прием.

Сейчас Костя Ярков бежит по темному тоннелю. Помните, после коварного выстрела?!

И вдруг, словно открывается занавес. И Костя оказывается на перроне.

Яркий свет прожекторов, оркестр и наш, уже неизменный, хор.

На этот раз солдатский.

А сколько народу собралось на праздник!

Костя попадает в апрель 1977-го.

На перроне выстроились доблестные воины бригады железнодорожных войск под командованием полковника Курочкина. Не очень геройская, прямо скажем, фамилия. Но Курочкин и его солдаты настоящие герои нашего времени. Они строят восточный участок БАМа. Восстанавливают Дуссе-Алиньский тоннель. Вынули из чрева горы 33 тысячи кубометров льда. Вот они стоят, в строю. Парни из взвода лейтенанта Б. Соловьева. Ю. Михеев, В. Мишулин, Р. Карпов, Р. Голеев. Проходчиков повел на линзу отчаянный парень, младший сержант Марийченко. Линза –