В связи с переездом в северную столицу на земле своей малой родины пришлось мне прожить едва один год от собственного рождения. Из Луги семья наша уезжала, сохранив на долгие годы добрые душевные связи с семьями Гуськовых и Шмерко.

Как всегда при наших перемещениях, папа уехал вперёд, чтобы принять дела и обустроиться на новом месте. Мы двигались сзади большим обозом. Некоторая задержка с переездом произошла вследствие того, что мой брат Владимир болел и с 23 декабря 1938-го по 23 января 1939 года находился в Институте Охраны материнства и младенчества с подозрением на абсцесс в лёгких, но всё обошлось благополучно [А.6]. Маме пришлось увольняться из Детской больницы им. К.Е. Тимирязева, куда она полгода назад перешла работать из «Санатория малюток», чтобы больше заниматься лечебной практикой. В Ленинграде 1 апреля 1939 года врач Котова была зачислена на должность клинического ординатора акушерско-гинекологической клиники Второго Ленинградского медицинского института [Н]. Родовспоможение и женские проблемы стали отныне для неё основной врачебной специальностью.

Красногвардейский райотдел НКВД, который принял Богданов, имел в своём аппарате 10 оперативных работников и был полностью укомплектован. Однако коллектив отдела не был благополучным, поскольку в прошлом в нём наблюдалась текучесть кадров, вызванная тем, что один оперативник застрелился, а двое других были «уволены по компрометирующим материалам». Причём уволенный Творилов «пытался посеять антагонизм» среди чекистов, но это было вовремя пресечено. Богданов сумел создать в райотделе нормальную обстановку для работы. Проводившиеся проверки показывали, что состав работников в основном хороший, несмотря на то, что собрались люди молодые, малоопытные, но трудились они добросовестно. Начальник обеспечивал повседневно необходимые наблюдение и контроль [А. 2].

Своей добропорядочностью и умением организовать работу Богданов всегда вызывал уважение окружающих. В конце 1938 года он был избран членом бюро и членом пленума Красногвардейского райкома ВКП(б). В 1939 году круг общественных работ ещё больше расширился: Богданов стал депутатом Ленинградского городского и Красногвардейского районного Советов депутатов трудящихся.

В Ленинграде наша семья поселилась на Кондратьевском проспекте. Только в 1989 году, переехав вдвоём с женой в 2-комнатную квартиру, я наконец осознал, что всю жизнь прожил вместе с родителями в отдельной коммуналке. Так представилось мне через многие лета наше жильё потому, что вместе с нами обитало всегда ещё множество разных людей: родственники, друзья, знакомые, командировочные, отпускники, а в войну — беженцы. Причём находились они в нашем доме не то чтобы дни или недели, а месяцы и даже годы! Всем обеспечивались приют, питание и доброжелательное отношение. Самое интересное, что ни папу, ни маму посторонние в доме не раздражали и им не надоедали. А лично я вообще с этим вырос и потому считал, что так и должно быть. На Кондратьевском вместе с мамой, папой, братом и мною проживали бабушка Анна Леонтьевна и няня, или домработница, а по отношениям — скорее вроде родственница, Шура. Приезжали к нам гостевать и что-нибудь купить в Ленинграде (потому что на местах ничего не было) папин старший брат Александр Кузьмич из Череповца и мамина сестра Вера Владимировна из Челябинска. Частенько заходили ставшие на полгода раньше ленинградцами Екатерина Кузьминична и Дмитрий Павлович с дочками, папин двоюродный брат Павел Малышев, мамины двоюродные сестра Гали и брат Николай Резвые и ещё множество народа. Мы с братом подрастали и вели активный образ жизни, то есть шалили и никого не слушали. Мама пропадала в своей любимой больнице и уже подумывала о диссертации.

Период работы Богданова в Красногвардейском отделе НКВД существенно отличался от полных драматических событий нескольких предыдущих лет службы. Теперь деятельность органов внутренних дел была направлена на нормализацию обстановки и восстановление определённой справедливости. В 1939 году в Ленинграде освободили из тюрьмы 2691 человека, передали в органы прокуратуры 6467 следственных дел. В то же время 2632 арестованным был вынесен приговор, причём некоторым с применением высшей меры наказания. Вновь подверглись аресту 1009 человек.

Однако теперь время заковских и литвиных прошло, и власти требовались люди, которые умели не разрушать, а грамотно организовывать работу. По низовым звеньям органов внутренних дел разъехались эмиссары из Центра, которые вели проверку работы и беседовали с сотрудниками с целью выявления достойных для выдвижения на руководящие должности. С начальником Красногвардейского отдела Богдановым 21 октября 1939 года разговор вела сотрудник отдела кадров НКВД СССР Э.Я. Хайкина. В целом положительно оценив организацию службы в отделе, проверявшая отдельным пунктом записала ответ начальника по поводу претензий, мешавших его работе: «Тов. Богданов ставит вопрос о том, что существенная разница в зарплате работников райотделов и Управления создаёт нездоровые настроения среди сотрудников райотдела, стремящихся перейти на работу в УНКВД, создаёт тормоз в подборе работников для райотдела». В результате проведенной беседы представительница кадровой инстанции сделала такой вывод: «Тов. Богданов Н.К. производит впечатление человека культурного, развитого, хорошо знающего оперативную работу, уверенного в своих силах». Окончательное резюме звучало так: «Подлежит включению в список резерва на выдвижение» [А.2].

Главным результатом состоявшейся беседы явилось то, что мой отец, как говорят, попал в обойму, и теперь следовало лишь ожидать, когда судьбой протеже Хайкиной займутся высокое начальство и кадровые работники. Пока что всё складывалось нормально, и 27 апреля 1939 года в соответствии с установленным «Положением о прохождении службы» 3-годичным сроком Н.К. Богданову присвоили очередное спецзвание — старший лейтенант гб. Теперь отец стал носить в петлицах две шпалы, что соответствовало статусу армейского майора.

Для Богданова непосредственным руководителем являлся начальник Управления НКВД по Ленинграду майор гб С.И. Огольцов. Впоследствии семьи Богдановых и Оголь-цовых дружили достаточно тесно и долго.

Весной 1940 года, где-то в апреле или мае, в Ленинград приехал сотрудник отдела кадров НКВД СССР, который по предварительно составленным спискам вызывал на собеседование многих работников УНКВД и райотделов. Из Красногвардейского райотдела были приглашены начальник отдела Н.К. Богданов и два начальника отделений — Л.А. Мин-дер и Николаев. Со всеми вызванными сотрудниками беседа велась в основном в одном направлении: о согласии их на выезд для работы в другие города. На этот вопрос Богданов ответил, что «за Ленинград не держится и, если необходимо, может поехать в иную местность».

Для того чтобы при выдвижении на руководящую должность не оказалось каких-нибудь тёмных пятен, Богданову вновь учинили спецпроверку. В официальной части личного дела имеется итоговое «Заключение по спецпроверке биографических данных на тов. Богданова Н.К.», подписанное, согласованное и утверждённое тремя различного уровня начальниками и кадровиками УНКВД ЛО 15 мая 1940 года. Вывод сделан следующий: «Спецпроверка закончена полностью. Оставить на работе в органах НКВД». Теперь работника можно было без опаски представить высшему руководству страны для принятия решения о его дальнейшей судьбе.