Майк прервал ее тираду.

«Мы не собираемся раскрывать свои источники, и “Теранос” не следует делать предположения относительно личностей этих людей», — сказал он вежливо, но твердо.

В беседу включился Бойз, явно изображая доброго полицейского после злого полицейского Кинг.

«Мы только хотим детально разобрать все вопросы, шаг за шагом, чтобы стало понятно, что никакого предмета для сенсационного расследования тут нет», — медленно проговорил семидесятилетний суперюрист. Со своими густыми бровями и редеющими седыми волосами он чем-то напоминал дедушку, пытавшегося помирить ссорившихся внуков.

Я предложил перейти к разбору подготовленных мной вопросов, но не успел зачитать и первой строки, как Хизер Кинг снова агрессивно перебила меня:

«Мы не даем согласие на публикацию сведений, являющихся коммерческой тайной нашей компании».

Встреча не успела толком начаться, а уже стало ясно, что основной стратегией она избрала попытки запугать. Я решил сразу показать ей, что с нами это не сработает.

«А мы не даем согласие на нарушение наших прав журналистов», — резко ответил я.

Моя реплика возымела действие, и Кинг несколько успокоилась. Мы перешли к вопросам, полагая, что отвечать на них будет Дэниел Янг, как единственный официальный представитель «Теранос» на встрече. Однако скоро мы снова вернулись в режим конфликта.

Янг признал, что в собственности «Теранос» были коммерческие анализаторы крови, которые, однако, по его словам, использовались исключительно в сравнительных целях, а не для обработки образцов пациентов. Тогда я спросил, были ли среди этих анализаторов приборы Siemens ADVIA, Янг отвечать отказался, ссылаясь на коммерческую тайну. Тогда я уточнил, обрабатывались ли на приборах Siemens ADVIA образцы крови из пальца, с применением специального протокола разведения. Янг снова сказал, что это коммерческая тайна, но добавил, что разведение образцов крови — стандартная практика в лабораторных анализах.

После этого мы начали ходить по кругу. Я сказал Янгу, что на ответах на эти вопросы строилась вся моя история. Если они не собирались отвечать, зачем вообще было приходить? Бойз ответил, что они очень хотят помочь, но не могут раскрывать методы работы компании лицам, не подписавшим соглашения о неразглашении. По его словам, Quest и LabCorp отчаянно хотели узнать секреты этих методов — любым способом, вплоть до промышленного шпионажа.

По мере того как я продолжал требовать более конкретных ответов, Бойз начинал злиться. Из доброго дедушки он внезапно превратился в рычащего и скалящего зубы медведя-гризли. Вот он, настоящий Дэвид Бойз, которого так боялись те, кому не посчастливилось противостоять ему в суде, подумал я про себя. Бойз сделал выпад на тему моих журналистских навыков и методов, сказав, что я принялся задавать врачам вопросы, сформулированные таким образом, что любой ответ на них причинял ущерб репутации «Теранос». Между нами завязалась перепалка, мы перекидывались злобными взглядами.

Джей Конти попытался разрядить ситуацию, но уже через несколько реплик сам оказался втянут в спор с Кинг и Бриллом — их аргументы в какой-то момент начали скатываться в полный абсурд.

«Знаете, вас послушать, так вы потребуете от нас формулу “Кока-колы”, чтобы мы убедили вас, что в ней нет мышьяка», — сказала Кинг.

«Какая еще формула, никому она тут не нужна!» — раздраженно ответил Джей.

Спор на тему того, что считать, а что не считать коммерческой тайной, продолжился. Я спросил, как может считаться коммерческой тайной процедура, которую «Теранос» выполяет на анализаторах чужого производства, доступных в открытой продаже? Брилл неубедительно возразил, что я упрощаю и ситуация сложнее.

Мы вернулись к вопросам на тему «Эдисона». Сколько анализов выполнялось на этих приборах? Мне ответили, что и это коммерческая тайна. Ощущение спектакля в театре абсурда усилилось.

«А существует ли вообще какая-то новая технология “Теранос”?» — задал я провокационный вопрос.

Бойз снова вспылил.

«Проводить анализы по микроскопическому образцу крови из пальца не могла до этого ни одна лаборатория. “Теранос” их проводит — и это либо магия, либо да, новая технология!» — злобно ответил он.

«Звучит действительно немного как “Волшебник из страны Оз”», — язвительно отозвался Джей.

Мучительное хождение вокруг да около возобновилось. Сколько мы ни пытались, ответов на вопрос, какое количество анализов проводится на «Эдисонах», а какое — на коммерческих анализаторах, добиться не получалось. С одной стороны, это разочаровывало, а с другой — доказывало, что я на верном пути. Если бы им нечего было скрывать, нам бы дали четкий и подробный ответ.

В таком ключе встреча протянулась еще четыре часа. На некоторые из моих восьмидесяти вопросов Янг все же ответил, не прикрываясь коммерческой тайной. Он признал, что проблемы с анализом на калий были, но утверждал, что их быстро решили и ни один ошибочный результат не был отправлен пациентам. Алан Бим утверждал обратное, и я подозревал, что Янг лжет. Кроме того, Янг подтвердил, что «Теранос» проходила аккредитацию иначе, чем другие лаборатории, но это вызвано уникальностью технологии компании. Он признал, что инспектор CLIA не видела часть лаборатории, которую называли «Нормандия», но была уведомлена о ее существовании.

Ответ на один из вопросов показался мне особенно странным. Когда я упомянул статью в Hematology Reports, соавтором которой была Холмс, он сразу отмел ее как устаревшую. Результаты для статьи были получены по старой технологии «Теранос», данные были актуальны исключительно на 2008 год. Интересно, зачем тогда Холмс упомянула эту статью в интервью для The New Yorker? Похоже, руководство компании теперь пыталось откреститься от статьи, понимая ее слабость.

Спросил я и о судьбе Иена Гиббонса. Янг признал, что Иен внес значительный вклад в работу компании, но к концу жизни его поведение стало эксцентричным, и скорее всего он уже не отвечал за свои слова и действия. Кинг вмешалась, сказав, что Гиббонс был алкоголиком и ничему из сказанного им нельзя верить. Бойз тем временем обрушился на Рошель Гиббонс — она отказалась свидетельствовать под присягой в деле «Теранос» против Фьюзов, и поэтому судья не разрешил использовать ее показания.

Свидетельствовала Рошель Гиббонс под присягой в суде или нет, к нашему делу не относилось совершенно, сказал я Бойзу. Я доверял ее словам, и со мной она согласилась говорить под запись.

«Мне она присягу дала», — закончил я.

Наконец мы перешли к вопросу о сомнительных результатах анализов, о которых я узнал во время поездки в Сан-Франциско. Чтобы прокомментировать каждый конкретный случай, сказала Кинг, «Теранос» нужно будет получить от каждого из упомянутых пациентов письменный отказ от соблюдения врачебной тайны. Она спросила, готов ли я помочь с получением таких отказов. Я ответил, что, конечно, готов.

Встреча закончилась, когда на часах было почти шесть вечера, и, судя по виду Кинг, та готова была собственноручно меня зарезать.