Так же как и в предыдущем офисе, новая лаборатория в Ньюарке была разделена на «Парк юрского периода» и «Нормандию». Новый «Парк» расположился в просторном помещении с неоновыми лампами и виниловым напольным покрытием. Рабочие места сотрудников были собраны в одном углу под громадным телеэкраном, на котором все время сменяли друг друга мотивирующие цитаты и хвалебные отзывы пациентов. Оставшееся пространство зала занимали коммерческие анализаторы, на которых обрабатывали образцы венозной крови. «Нормандия» занимала другое помещение, забитое десятками черно-белых «Эдисонов» и взломанными приборами Siemens, на которых проводились анализы по протоколу Дэниела Янга и Сэма Гонга.

Холмс и Балвани очень хотели произвести впечатление на вице-президента, показав ему суперсовременную, полностью автоматизированную лабораторию. Поэтому для него построили фальшивую лабораторию. Команду микробиологов выселили из небольшой комнаты, что они занимали. Стены покрасили, вдоль них расставили металлические стеллажи, на полках которых расположились ровные ряды «миниЛабов». Большую часть «миниЛабов» сразу после изготовления отправляли в Пало-Альто, поэтому для демонстрации их повезли с того берега залива обратно. Микробиологи сначала не поняли, за что их лишили помещения, но, когда суровые сотрудники секретной службы пришли проверять лабораторию непосредственно перед визитом Байдена, все встало на свои места.

Непосредственно в день визита большинству сотрудников было велено остаться дома, а в офис пригласили несколько местных фотографов и тележурналистов, чтобы визит не прошел незамеченным для СМИ. Холмс провела для Байдена экскурсию по офису и показала фальшивую автоматизированную лабораторию. После этого был проведен «круглый стол» на тему профилактического здравоохранении, на который заранее пригласили несколько топ-менеджеров медицинских компаний, в том числе президента Стэнфордского госпиталя.

Во время «круглого стола» Байден назвал увиденное «лабораторией будущего». Он высоко оценил готовность Холмс сотрудничать с FDA. «Я слышал, что Управление только что выпустило несколько положительных отзывов о ваших инновационных приборах, — сказал вице-президент. — Тот факт, что компания добровольно проходит регуляторные процедуры, доказывает, что вы уверены в своих силах и знаете, что делаете».

Через несколько дней, 28 июля, я просматривал утренний выпуск WSJ и чуть не подавился кофе, когда наткнулся на авторскую колонку, написанную Элизабет Холмс, в которой она разливалась соловьем на тему одобрения FDA анализов на герпес и рассказывала о готовности всех анализов «Теранос» к проверке. Она месяцами отказывала мне в разговоре, ее юристы то угрожали моим источникам, то пытались спрятать от меня других сотрудников, а теперь она использует страницы моей же газеты для распространения мифа о теплой дружбе «Теранос» и FDA.

Из-за того что редакционная и репортерская часть The Wall Street Journal существовали практически не соприкасаясь, Пол Джигоу и его сотрудники понятия не имели, что я работаю над большим расследованием и готовлю материал о «Теранос». Поэтому винить их за публикацию мнения, показавшегося актуальным, я не мог. Но сам факт меня раздражал. Я подозревал, что Холмс решила воспользоваться возможностью опубликовать позитивную статью в редакторской колонке, чтобы изданию потом было сложнее опубликовать мое расследование.

Тем временем подручные Бойза усилили давление на Алана Бима. Ему угрожали обвинениями в нарушении законодательства, охранявшего врачебную тайну, на основании того, что некоторые из электронных писем, которые он переслал себе перед увольнением, содержали личные данные пациентов. Новому адвокату Алана пришлось отвечать на эти выпады из Лондона, куда он с женой отправился в отпуск. Кроме того, Балвани начал давить на пациентов, с которыми я разговаривал. Он начал звонить им и устраивать допрос с пристрастием.

Я сдал черновик статьи на прошлой неделе и решил дойти до редактора, чтобы узнать, продвинулся ли он со своей частью работы. Когда он закончит правку, материал отправят редактору первой полосы, который назначит кого-нибудь из своих людей для второй, более тщательной правки. Потом текст по строчке разберут редактор по стандартам и юристы. В целом это был небыстрый процесс и на него могли уйти недели, а то и месяцы. Я хотел ускорить его — чем дольше мы тянули с публикацией, тем больше времени было у «Теранос», чтобы скомпрометировать мои источники.

Когда я заглянул в кабинет Майка Сиконольфи, то нашел его в традиционно дружелюбном расположении духа. Он пригласил меня зайти и рассказать, что привело меня к нему. Я ответил, что беспокоюсь, что мы затянем с выходом статьи. «Теранос» и Бойз могли учинить любую гадость, чтобы помешать нам с публикацией. Я обратил его внимание на колонку, опубликованную Холмс в нашем же издании, и нашумевший визит Байдена в Ньюарк.

Майк согласился с моими опасениями, но призвал действовать предельно осторожно. Материал вызовет эффект разорвавшейся бомбы, но каждая его строчка должна быть подкреплена железными доказательствами, прежде чем мы сможем его выпустить. Предки Майка жили в Италии, и он обожал использовать в речи итальянские словечки и метафоры. Историю про то, что одним из его предков был Сиконульф, первый князь итальянского Салерно в девятом веке, я слышал раз десять.

«Я рассказывал тебе, что такое “ла матанца”»? — спросил он.

О, нет, только не это! Опять!

Он принялся объяснять, что «ла матанца» — это древний ритуал сицилийских рыбаков, во время которого они заходили по пояс в море и неподвижно стояли часами, сжимая в руках дубинки и гарпуны. Они ждали, чтобы рыба привыкла к ним и перестала замечать. И вот наконец, когда вокруг было достаточно тунца, один из рыбаков подавал еле заметный сигнал и в мгновение ока каменная неподвижность сменялась яростным движением, и начиналась кровавая бойня — рыбаки наносили смертельные удары по ничего не подозревающей добыче. Майк сказал, что мы сейчас исполняем репортерский вариант «ла матан-цы». Пока мы терпеливо и неподвижно ждем, готовясь опубликовать наш материал, а потом нанесем удар, ровно в тот момент, который сочтем идеальным. На этих словах он так потешно изобразил итальянского рыбака, яростно пронзающего гарпуном одного тунца за другим, что я не мог не расхохотаться.

Я сказал, что согласен участвовать в итальянской рыбалке при условии, что мы выйдем в печать до октябрьской хай-тек конференции, которую WSJ собирал каждый год в Лагуна-Бич и на которой было запланировано выступление Холмс. Я только недавно узнал, что она была в списке докладчиков, и подумал, что издание окажется в чрезвычайно неловком положении, если к этому моменту материал не будет опубликован. Майк согласился. До конференции оставалось два с половиной месяца — более чем достаточно, чтобы завершить подготовку, сказал он.

Тем временем Холмс пыталась и другими — не публичными — способами помешать моему расследованию.