Но каждый раз переговоры заходили в тупик по двум пунктам. Во-первых, юристы «Теранос» требовали, чтобы Тайлер назвал имена других информаторов WSJ, а Тайлер наотрез отказывался это делать. А во-вторых, компания отказывалась включать родителей и наследников Тайлера в список людей, которых обещает не преследовать в суде. По мере того как становилось ясно, что ситуация не двигается с мертвой точки, Бойз и Шиллер все активнее прибегали к тактике грубой силы, которая и принесла им скандальную известность. Брилл довел до сведения Тайлера, что, если тот не подпишет заявление и не назовет информаторов, компания обязательно засудит его и разорит всю его семью. Кроме того, Тайлеру сказали, что за ним следят частные детективы. Его юрист пытался приободрить его: «Сами по себе они проблемы не представляют. Просто не суйся в злачные места и не забудь помахать человеку в кустах, когда уходишь на работу».

Однажды вечером родителям Тайлера позвонил Джордж Шульц и рассказал, что, по словам Холмс, именно Тайлер выдал основную часть информации, которую собирался использовать журналист WSJ. Дед считал неблагоразумным, что внук не был готов идти навстречу логичным просьбам со стороны компании. Родители умоляли Тайлера подписать, что там требовала эта компания, при первой же возможности. Иначе им придется продать дом, чтобы покрыть судебные издержки.

«К сожалению, не все так просто», — больше Тайлеру сказать было нечего.

Он хотел объяснить им ситуацию, но по жестким требованиям «Теранос» не мог обсуждать детали переговоров даже с родителями. Чтобы иметь хоть какую-то возможность пообщаться с ними на эту тему, Тайлер настоял, чтобы родители наняли собственного адвоката. Теперь адвокат Тайлера мог передавать информацию от него адвокату родителей, а все сказанное защищалось законами об адвокатской тайне. Это привело к случаю, который потряс и родителей, и самого Тайлера. Буквально через час после того, как адвокат родителей приехала к ним в первый раз, ее машину вскрыли неизвестные и похитили портфель, в котором среди прочего были подробные заметки со встречи. Конечно, это могло быть просто совпадение и случайность, но Тайлер не мог отделаться от подозрения, что за кражей стоял кто-то из «Теранос».

Сам я был совершенно не в курсе всего этого. После того панического звонка Тайлера я пытался связаться с ним — писал на электронный адрес вымышленного Колина Рамиреса, на использовании которого он настаивал, звонил на номер его анонимного сотового. Но письма оставались без ответа, а звонки переключались на автоответчик. Я продолжал попытки несколько недель, но безрезультатно. Тайлер исчез.

Я подозревал, что «Теранос» давит на бывшего сотрудника, но не мог потребовать объяснений, поскольку это раскрыло бы Тайлера. Мне оставалось только надеяться, что он не сломается, и утешаться тем, что он успел переслать мне письма в адрес Холмс с негодованием из-за происходящего в лаборатории, а также жалобу в нью-йоркский департамент здравоохранения. Вместе с внутренней перепиской насчет аккредитации, которую передал мне Алан Бим, эти письма составляли неплохой набор компромата.

Я продолжил расследование, позвонив в Нью-Йорк и поинтересовавшись дальнейшей судьбой жалобы. Ее перенаправили в федеральное управление Центров контроля медицинских программ «Медикер» и «Медикейд» (СMS) для дальнейшего разбирательства, ответили мне. Однако, позвонив в CMS, я узнал, что там и следа этой жалобы не было — неясным образом она затерялась среди других бумаг. Справедливости ради нужно сказать, что, когда в отделе контроля лабораторной деятельности узнали о существовании такой жалобы, они твердо решили разобраться и куда она делась, и с самим вопросом. Меня попросили переслать ее еще раз и заверили, что теперь она точно не пропадет.

Тем временем Мэтью Трауб продолжал отфутболивать мои просьбы о встрече. Похоже, я постепенно становился единственным журналистом во всей стране, которому Холмс не дала интервью. Она появилась в программе утренних новостей на CBS, в шоу Фарида Захарии на CNN и «Бешеных деньгах» Джима Кремера на CNBC. Вишенкой на торте был момент, когда ранним июньским вечером я оторвался от компьютера и, подняв глаза на один из телевизоров, висевших в рабочем зале редакции, увидел на экране характерную черную водолазку — Холмс что-то увлеченно рассказывала Чарли Роузу, ведущему популярного ток-шоу. На следующий день я снова позвонил Тра-убу и уже на повышенных тонах заявил ему, что «Теранос» не может отказывать мне вечно. Хорошо, пусть не Холмс, но хоть кто-нибудь из компании должен встретиться со мной и ответить на вопросы. И поскорее. К концу разговора я практически орал, расхаживая по редакции.

Трауб перезвонил через несколько дней и предложил встречу с представителем компании в офисе юридического бюро Boies Schiller на Манхэттене. Я сначала было согласился, но потом передумал — соваться прямо в пасть льва было глупо. Я перезвонил Траубу и сообщил, что представителю «Теранос» — и армии адвокатов, которые, как я подозревал, будут его сопровождать, — придется прийти ко мне. Встречу назначили на час дня во вторник 23 июня по адресу 1211, Авеню Америк, в редакции The Wall Street Journal.

Делегация «Теранос», появившаяся в редакции, состояла преимущественно из юристов. Возглавлял стаю матерых профессионалов сам Дэвид Бойз. Сопровождали его Майк Брилл, Мередит Диарборн и Хизер Кинг, которая еще недавно была партнером в бюро и личной помощницей Хиллари Клинтон, но полтора месяца назад стала главой юридической службы «Теранос». Дополняли компанию Мэтью Трауб и Питер Фритш, бывший репортер нашего же издания, основавший собственную фирму, специализирующуюся на сборе компромата. Единственным представителем менеджмента «Теранос» был Дэниел Янг.

Ожидая, что разговор будет напряженным, я пригласил поучаствовать с нашей стороны своего редактора, Майка Сиконольфи, возглавлявшего отдел журналистских расследований, и Джея Конти, замначальника юридической службы компании-владельца издания, который работал с журналистами, когда приходилось сталкиваться со сложными с юридической точки зрения ситуациями и материалами. Обоим я заранее подробно изложил ход своего расследования и поделился именами своих информаторов.

Мы заняли переговорную на пятом этаже. Кинг и Диарборн с первой секунды задали тон встречи, достав диктофоны и поставив их с двух сторон стола. Послание было яснее некуда: они рассматривали эту встречу как опрос сторон для будущего судебного разбирательства.

По требованию Трауба две недели назад я отправил новый предварительный список из восьмидесяти конкретных вопросов. Кинг открыла встречу словами, что они пришли, чтобы опровергнуть «ложные предположения», которые содержатся в этих вопросах. Затем она перешла в атаку.

«Для нас очевидно, что один из ваших ключевых источников — молодой человек по имени Тайлер Шульц», — сказала она, пристально глядя мне в глаза.

Это явно был заранее продуманный первый залп, призванный с ходу смутить меня. Я сохранил непроницаемое выражение лица и промолчал. Они могли сколько угодно подозревать Тайлера, но я не собирался обманывать его доверие и давать им подтверждение, которого они так добивались. Тогда она продолжила говорить о молодости и чрезвычайно низкой квалификации Тайлера и о том, что источниками у меня могут быть только желающие отомстить компании бывшие сотрудники, чьи свидетельства были столь же ненадежны.