— Что ты говоришь, дедушка!

— Обод колеса составляется из шести изогнутых четырехугольных деревянных частей, выполненных ленточной пилой. Как видишь, всего в колесе двенадцать спиц. Я их обычно делаю из бука или клена. Но самые превосходные получаются из хорошего итальянского дуба. Проблема в том, что в Венецианской республике остается все меньше дубов. На верфях Венеции требуется чересчур много древесины дуба для строительства галер. Один-единственный корабль съедает почти пол-леса!

— Вот уж никогда бы не подумал, — удивился Магистр.

— И тем не менее это так, — вздохнул Романо. — Однако вернемся к девятнадцатой и самой важной детали, центру любого колеса, — ступице! Нет ее главнее в колесе. Если ломается спица или расщепляется кусок обода, худо-бедно еще можно проехать милю-другую. А вот если расколется ступица, все пропало.

— Понятно, — кивнул Витус.

— Вот смотрите! — Старик отставил колесо в сторону и снял с токарного станка цилиндрическую деревянную деталь. — Самый лучший вяз! Вот здесь, в середине, находится отверстие для оси повозки, которая дополнительно укрепляется железной втулкой. — Он просунул внутрь руку, чтобы пояснить более наглядно. — С краю выдалбливается стопор для осевого костыля, с внешней стороны расположены двенадцать отверстий, в которые вставляются спицы. С другого конца спиц на них насаживаются части обода. Для этой цели они уже имеют по два отверстия. Детали обода соединяются друг с другом деревянными шпонками. Когда все шесть оказываются насаженными на спицы, они образуют крут.

Произнося последние слова, Романо снова подкатил среднее колесо, при этом едва не споткнувшись об Энано, пытавшегося взобраться на токарный станок.

— …образуют… кругляш, кругляш! — зачирикал явно заскучавший Коротышка.

Старик невозмутимо продолжал, ведь ему так редко выдавалась возможность поговорить о своей работе:

— Поглядите, — его мозолистый палец уткнулся в две буквы на краю обода, — здесь я выжигаю свои инициалы: РТ, то есть Романо Тассини. Я это делаю лишь в тех случаях, когда колесо выходит действительно безупречным. Ведь иначе я потеряю свое доброе имя — никогда заранее не знаешь, что будет с твоим колесом.

— Теперь я смотрю на колесо совсем другими глазами, дедушка Романо! — восторженно воскликнул Массимо. — Раньше я никогда об этом не задумывался. Это и в самом деле очень интересно. Какое это, наверное, чудесное ощущение, когда все части, как по волшебству, подходят друг к другу и образуется одно целое!

— Именно так, мой мальчик, именно так. Ну, и чтобы закончить дело: в завершение всего колесо попадает к кузнецу, который стягивает обод железным кольцом и прилаживает головку к ступице. И то и другое придает колесу окончательную прочность. А теперь я открою тебе секрет, для чего у меня висит над огнем котел: я варю в нем ступицу!

— Ты варишь ступицу? — вылупил глаза Массимо. — Как кусок говядины в супе?

Романо рассмеялся:

— Если хочешь, да! Хорошую ступицу нужно час кипятить. Благодаря высокой температуре изменяется структура дерева, оно становится тверже и выносливее. Степень жесткости, конечно, зависит и от жидкости, в которой оно варится. Я, к примеру, всегда беру для этого самое лучшее оливковое масло!

Старик взял щипцы и осторожно опустил ступицу в котел с кипящим маслом.

— У оливкового масла самая высокая температура кипения.

— А я и не знал…

— О мой мальчик, есть много вещей, о которых ты пока и понятия не имеешь и которым я мог бы тебя научить. Хочешь?

— Да, дедушка Романо, очень хочу!

— Тогда оставайся у меня, постигай профессию колесного мастера и радуй сердце старика! — Романо раскрыл объятия, и Массимо, почувствовав родную душу, прижался к его груди. Все затихли. Наконец Магистр покашлял и прошептал:

— Кажется, мы здесь лишние. Не будем мешать семейному счастью.

Витус и Коротышка дружно кивнули, и вся троица незаметно покинула мастерскую.

Вы, несомненно, заслужили лавры, кирургик. Ведь именно вам пришла в голову идея, что письмо Петрарки может содержать тайное послание. Именно вы расшифровали его, и именно ваши умозаключения приближали решение проблемы. Блестящая работа!

Профессор Меркурио Джироламо, коего за глаза называли не иначе как Крючок, стоял в аудитории Падуанского университета перед вскрытым трупом. Великий анатом был тщедушный человечек, в облике которого сквозило упрямство, о чем говорили острый нос, острый кадык и заостренный животик профессора.

Прозвищем Крючок он, по мнению одних, был обязан довольно странной привычке особым образом держать голову, по мнению же других, — слову «крючок», часто произносимому во время вскрытия трупа: сим инструментом Джироламо активно пользовался. Помимо всего вышесказанного профессор был обладателем самых добрых глаз, какие только могут быть у человека.

Крючок поднял взгляд и воскликнул своим обычным звонким голосом:

— Мои дорогие студиозусы! Прошу вашего предельного внимания. Откройте пошире глаза, дабы увидеть, как вернуть объем спавшимся легким. Здесь нет ничего сложного, но есть один маленький секрет!

Студенты, тесно сидевшие амфитеатром вокруг кафедры, вытянули шеи и, затаив дыхание, следили за каждым движением Крючка. Вот он сделал крошечный надрез на легком, вставил туда соломинку и надул оба легких. Затем, закрыв большим пальцем отверстие, чтобы воздух не мог выйти, приступил к объяснениям:

— Легкие, дорогие студиозусы… Хотя погодите… Как будет легкое по латыни?

— Pulmo, — раздалось из зала.

— Хорошо. Итак, легкие — это парный орган дыхания, расположенный в грудной клетке. Их форма обусловлена объемом грудной клетки, снизу ограниченной грудобрюшной перегородкой… — Он снова оборвал себя на полуслове. — Как называется грудобрюшная перегородка на языке науки?

— Diaphragma.

— Recte[33]. — Крючок был доволен. — Итак, форма легких обусловлена объемом грудной клетки…

— Thorax! — раздались голоса.

— Что? Ах да, recte, господа, recte. Итак, я продолжаю: правое легкое состоит из трех долей, левое же — только из двух. Знает ли кто-нибудь из вас, почему мать-природа так устроила?

Ответа не последовало. В последнем ряду, где еще пустовало несколько мест, возникло какое-то движение, продолжавшееся, впрочем, недолго, и вскоре чей-то голос выкрикнул:

— Левое должно быть меньше, иначе сердцу не хватило бы места. — Выкрикнувший был коренастым молодым человеком, глаза его торжествующе поблескивали.

— Прекрасно, мой дорогой Карло, прекрасно! — Крючок снова нагнулся к трупу, все еще продолжая зажимать конец соломинки. — Как вы можете видеть по изменению цвета, мои дорогие студиозусы, большая часть ткани этого легкого воспалена. Диагноз ясен: пневмония. Как хорошие анатомы, мы таким образом сразу установили причину смерти.