Он осторожно прикоснулся к моей спине.

– Можно?

Я кивнула ему куда-то в шею, расслабленная, не способная даже сжать пальцы в кулак.

И тогда он прижал меня сильнее, вдавливая ладони в лопатки, заявляя права, требуя капитуляции. Он не кончил еще и все так же был во мне: тяжелый, жаждущий. Удерживая за плечи, стал отклонять меня назад, пока я полностью не легла на его коленях, и задвигался долгими глубокими толчками, натягивая до предела, задерживаясь в глубине каждый раз, перед тем как выйти.

Я скрестила ноги у него на бедрах, стопами давила на ягодицы, прижимая к себе плотнее. Мои пальцы с силой продавливали ямки в твердых предплечьях.

Он ускорился мощно, так, что я пискнула от ярости напора и попыталась вывернуться, но тут он остановился, и, кусая за челюсть, лег всем телом на меня, распластав своей грудью. Его голова удобно устроилась в основании шеи, волосы щекотали подбородок.

Я гладила его влажную спину, хотелось застыть в этом моменте навсегда, но голова соскальзывала с колен, и дышать перехватывало.

– Ты меня раздавишь.

– Тяжело? – он осторожно распрямился, потянул меня выше, и вот уже я снова лежу на его литой груди и мне хорошо.

– Больше никогда не отпущу, – спустя какое-то время проговорил Ястреб.

Я мгновенно напряглась.

– Что? Что, черт возьми, я не так сказал?  Почему ты сжимаешься, как пугливая мышь? Я всего лишь продемонстрировал свою готовность защищать и быть рядом! Вы, девки, вроде как о таком мечтаете все время, я не прав?

Он был рассержен и обижен, и он был прав.

Обещания вечного союза и покровительства от сильного властного мужчины: что могло быть более желанным для девушки моего возраста и положения? А этот мужчина вдобавок красив, статен и богат. Мое сердце рядом с ним бьется сильнее, а между ног становится мокро.

Любая была бы рада такому завершению сказки.

– То есть посадишь меня в золотую клетку, да?

– Так ты это воспринимаешь?

– А как воспринимать, если ты уже все решил за меня?

– Ты видишь что-то оскорбительное для себя в моем решении?

– А как же свобода выбора?

– Ты еще не навыбиралась? Что тебе еще нужно? Или кто?

– Не в этом дело.

– А в чем? Объясни мне, я не понимаю! Какая очередная херня сидит у тебя в голове?

– Такая, что мне не нравится, что я кожей чувствую, как всё вокруг прямо на аркане тащит меня в твои объятия!

Мы уже орали друг на друга, прожигая яростными взглядами, как вдруг, одновременно сообразив кое-что, замолчали.

– Мы снова ругаемся.

– Какое облегчение видеть, как ты снова лезешь на рожон.

– Меня уже тошнит от твоей вежливости и осторожности.

– Полагаешь, ты достаточно окрепла для того, чтобы я задал тебе добрую порку?

– Я же знаю, что не задашь.

– Я бы не был на твоем месте так уж уверен в этом.

– Я скучала.

Он привлек меня ближе, спрятал на груди.

– И я. И я скучал.

Он остался до утра, и мы все-таки перебрались в спальню, под тепло и уют покрывал.

Нам не спалось. Обретя друг друга, меньше всего хотелось уснуть и утром узнать, что все оказалось просто миражом.

Мне кажется, даже год назад, только начиная быть вместе, мы не были такими нежными и осторожными друг с другом, не тратили столько времени на ласки и прикосновения.

Перед рассветом, полулежа в кольце его рук, когда оба уже почти проваливались в сон, я все-таки спросила его:

– Кай, что же теперь будет?

Он повернулся на бок, увлекая меня за собой, обнял под грудью, прижал плотнее к себе, прошептал, щекоча колючей щекой затылок:

– Как-нибудь все образуется, девочка. Обещаю.

Валет пик

Со стороны казалось, что наконец-то близится счастливый конец.

Его отец, поворчав, не совсем довольный, но полностью подвластный нежной руке Каролины, выдал заочное благословение на брак, и уже потирал ладони в ожидании внуков.

Марк то и дело подшучивал по-свойски, видимо, решив, что теперь ему позволено больше. Ястреб мог разубедить его быстро, но почему-то не стал.

Они с Шеленой снова были парой. Все было как раньше, а что-то даже лучше, и, наверное, правильным было не трогать то, что изменилось, в надежде на то, что все пройдет само.

А изменилось многое.

Она плохо спала ночами. Оставаясь у нее, он раз за разом оказывался затянутым в ее кошмар, скованный льдом, медленно застывающий от мороза.

За зимние месяцы он научился не задавать ей вопросы, он которых ее лицо делалось чужим и замкнутым, и никогда не засыпать первым.

Ястреб надеялся, что ее страхи смоет время и весенний паводок, но за окном стоял март, а он все так же, подходя к лаборатории, иногда видел застывшую фигуру и пустой взгляд, повернутый внутрь.

Поначалу он глупо радовался, что хотя бы в сексе у них все хорошо, пока не понял, что ее активность просто-напросто маскирует все тот же неизбывный страх: страх перед прикосновениями.

Кай знал, что она на самом деле не думает, что он может причинить ей боль, но видел, что так думает ее тело, превращающееся в тугую пружину, стоило ему подойти без предупреждения или со спины.

Что чувствовал он сам? Простил ли ей предательство?

Ненавидя ложь, в первую очередь самому себе, Ястреб признавал, что с этим все сложно.

Простив физическую измену, он понимал, что не может смириться с присутствием Ворона в ее мыслях, с тем, что он даже мертвый, но властвует над ее телом и сознанием.

Его женщина могла принадлежать только ему.

Однажды, когда в постели он свел ее руки над головой, и она стала ожидаемо вырываться, не отпустил, как отпускал все разы до этого, а, сжав запястья чуть сильнее, наклонился к ее лицу, глубоко проник языком в рот, с усилием раздвигая зубы, он понял, что может помочь им обоим.

С возвращением детей выкраивать время для себя стало тяжелее.

Дни превратились в какую-то круговерть хлопот – приятных, но не оставляющих ни шанса на одиночество. Все время, что я не готовила, я думала, что приготовить к следующему разу, или прибирала вечный бардак, вернувшийся, к сожалению, тоже.

Роман отчаянно боролся за мое внимание, уговаривая выделить ему минутку перед сном, или после завтрака, или, ну вот хотя бы пока ты чистишь зубы, Ева, напиши хоть строчку!, но в конце концов проиграл неистовому напору семьи и, жалобно пискнув, завис на середине главы.