– Перед тобой? – Тии воззрилась на него в ужасе. – Да ни за что на свете!

– Придется. Не бойся, я отвернусь.

– Я не могу.

– Делотвое. – Инен пожал плечами. – Но тогда не сетуй на свое обличье, ибо ты знаешь, каким оно вскоре будет.

Тии зажмурилась, а когда снова открыла глаза, Инен мимолетно встретился с ней взглядом и тут же отвел его. Царица глубоко вздохнула и неохотно сняла с себя все до последней нитки.

– Я готова, – сказала она наконец.

– Спустись в бассейн, – велел Инен, по-прежнему не глядя в ее сторону.

Тии, ссутулив плечи и прикрывая грудь руками, ступила на липкие влажные камни. Под ноги она не смотрела, ибо боялась увидеть нечто ужасное.

– Ох, Инен, – прошептала она, – мне так страшно.

– Ничего удивительного, – успокаивающим тоном промолвил брат. – То, что сейчас произойдет, воистину поразительно, а потому и ужасно.

– Но что же все-таки будет? Что должно произойти? – пролепетала она.

– Божественная суть питает себя смертной плотью, поглощая ее так же, как растения впитывают воду. Вот почему, сестра, плоть твоя иссыхает. Ты должна приготовиться к тому, чтобы, подобно растению, увлажнить ее заново.

– Нет! – вскричала Тии.

Но тут из сумрака донее донеслись странные звуки. Повернувшись, она увидела, что верховный жрец ушел, а спустя миг заметила, как по водоводу к бассейну устремился поток жидкости. Царица оцепенела, а жидкость тем временем излилась в бассейн.

– Нет! – снова вскричала Тии, догадавшись наконец, что это такое.

Она бросилась к краю бассейна, намереваясь выбраться из него, но Инен, присевший рядом на корточки, покачал головой.

– Я не вынесу этого! – крикнула его сестра.

– Ты должна, – настаивал жрец. – Это необходимо!

– Нет... – бормотала она, сотрясаясь от рыданий. – Нет, нет, нет...

Спустя какое-то время Тии снова подняла взгляд, и брат поднес к ее лицу зеркальце. Царица боялась посмотреть в него, но когда пересилила страх, то ахнула от изумления.

Она была перепачкана в густой, липкой крови, но взволновало ее вовсе не это. Тии с удивлением обнаружила, что ее плоть, недавно иссохшая и вялая, стала свежей и упругой, щеки округлились, а руки и ноги уже не кажутся непропорционально тонкими.

– Какое чудо! – прошептала она. – Неужели ко мне и впрямь возвращается былая краса?

– Да, сестра моя, – улыбнулся Инен. – Та самая краса, благодаря которой фараон Аменхотеп сделал тебя великой царицей.

Тии смотрела на него молча.

– Омойся в бассейне, – прошептал он. – Ты знаешь, что должна сделать это. У тебя нет выбора.

Еще несколько мгновений она стояла неподвижно, глядя на брата, а потом опустилась на колени и склонила голову. Кровь, струившаяся из желоба, уже наполняла бассейн, и царица принялась омываться ею, словно водой. Жидкость растекалась по ее животу и груди, наполняя все тело нежным, как любовное томление, золотистым теплом. Ощущение это оказалось столь чарующим, что она совершенно потеряла представление о времени и, растворившись в наслаждении, не заметила, как поток крови стал истончаться и бассейн наполнился прозрачной, очищающей водой. Лишь после того, как она, смыв последние кровавые пятна, вновь облачилась в свои одежды, колдовское очарование наконец спало. Тии мимолетно улыбнулась, любуясь своим отражением в снова поднесенном братом зеркале, но потом, вспомнив все случившееся, повернулась и поспешила к выходу из святилища.

В помещении, скрывавшимся за магической железной дверью, у едва освещенной слабым сиянием свечей боковой стены стоял верховный жрец. Завидев ее, он улыбнулся и исчез в тенях. Тии побежала. Услышав за спиной приближающийся топот ног, она оглянулась и увидела догоняющего ее Инена, однако не замедлила бег, ибо теперь стыдилась случившегося и не хотела чувствовать себя соучастницей страшной мистерии. Брат, однако, схватил ее за плечо, и ей пришлось остановиться.

– Пусти меня! – прошипела Тии.

– У тебя не было выбора, – шепнул в ответ на это Инен.

Тии неистово замотала головой.

– Ты сама знаешь, что выбора действительно не было, – повторил Инен. – Если, конечно, у тебя не появилось желания вернуться на женскую половину. Так что, о возлюбленная моя сестра, тебе не в чем меня винить. Ты явилась сюда по доброй воле – и получила то, за чем пришла.

– А как же кровь? – пошептала она. – Ведь она была еще теплой. Сколько же рабов, несчастных пленников, присланных в Фивы фараоном, пришлось умертвить, чтобы вернуть мне былую красоту?

Инен мрачно улыбнулся.

– Скоро ты перестанешь беспокоиться о таких мелочах.

– Никогда!

– Не зарекайся.

Тии посмотрела на брата с ненавистью, а потом неожиданно вывернулась из его хватки и снова бросилась бежать.

– Постой!

Царица невольно замерла, ибо услышала в голосе Инена такую запредельную скорбь, что не смогла поступить иначе.

Она обернулась, и Инен, приблизившись, шепнул ей в самое ухо:

– Я уже говорил, что все, что я делаю, делается ради тебя.

Он глубоко вздохнул, огляделся по сторонам и добавил:

– И в знак этого... вот, возьми.

Он протянул Тии флакончик, и та машинально взяла его из рук брата.

– Пожалуйста, храни его в тайном месте и никому не показывай. Мне запрещено делать подобные подарки.

– Что это?

– Снадобье. Такое же, как то, которым я врачевал твои ссадины, ушибы и раны.

– Но зачем мне это снадобье сейчас?

Инен улыбнулся.

– Пригодится. Добавляй его в вино – и твоя красота долго не померкнет.

Он торопливо поцеловал сестру, мимолетно скользнув губами по ее губам, и зашагал обратно в храм.

Тии проводила его взглядом, а потом, коснувшись спрятанной в складки роскошного одеяния склянки, ощутила прилив радости и неистового возбуждения.

В ту ночь, когда фараон Аменхотеп вернулся во дворец, Тии встретила его во всеоружии красоты и очарования. Царь, увидевший жену такой же, как в тот день, когда она впервые пленила его своей прелестью, совершенно потерял голову. Ночь прошла бурно, а по прошествии девяти месяцев царица родила сына – предсказание звезд сбылось.

Но в этот миг Гарун заметил приближение утра и прервал свой рассказ.

– О повелитель правоверных, – молвил он, – если ты придешь ко мне вечером, я поведаю тебе историю сына царицы Тии, царевича Аменхотепа.

Халиф поступил так, как было предложено: отбыл во дворец, а к закату вернулся в мечеть и поднялся на минарет.

И Гарун аль-Вакиль сказал...