– Я разберусь с ним.

– Он – моя проблема. – Она усмехнулась, все еще лежа у меня на плече, когда я обогнул коридор и направился к ее комнате.

– Ну, теперь наша.

– Отпусти меня, Вон. Я серьезно.

Ленору уже переполняли эмоции от гнева, и мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя более беспомощной, чем сейчас, поэтому я опустил ее на пол. Она отвернулась, не позволяя мне увидеть ее слезы. Я погладил ее по обеим щекам, наслаждаясь тем, какой маленькой и хрупкой она была в моих руках.

– Посмотри на меня.

Она неохотно подняла на меня глаза, не обращая внимания на слезы, стекающие по лицу. Я прижался к ней губами так нежно, как только мог.

Ленни уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но раздавшийся позади голос прервал ее.

– Ну-ну, бессердечный принц не только живет после девятнадцати, он еще и любит. Какой неожиданный поворот в истории, просто удивительно. – Гарри Фэрхерст шагнул вперед, поднялся по лестнице и остановился перед нами. Его загипсованная рука висела на перевязи через плечо. У него виднелись темные круги под глазами, и выглядел он еще более худым, чем обычно, даже истощенным. В его голосе не слышалось никакого юмора, лишь злобная усмешка.

Но по-настоящему поразили меня слова, которые он тщательно подобрал.

Принц.

Бессердечный.

Живет.

Любит.

Ублюдок помнил каждую нашу встречу. Каждую фразу. Впрочем, мне не стоило удивляться.

Я нахмурился. В мои планы совсем не входило то, что он увидит эту сцену.

Ленора обернулась, одарив его улыбкой.

– Дядя Гарри! Ты вернулся из больницы. Как ты себя чувствуешь? Больше никакого тебе кофе, растяпа, – пошутила она, подбегая к нему и обнимая его за плечи.

И тут я кое-что осознал. Во-первых, Лен действительно нравился ее дядя, и здесь я ничего не мог изменить. Во-вторых, она никогда не простит меня за то, что я собирался сделать.

Прислонившись к стене и засунув руки в карманы, я наблюдал, как он поцеловал Лен в обе щеки и непринужденно взмахнул ее светлым хвостиком, как будто он проделывал так уже тысячу раз. И почему меня должно это удивлять? Он ведь был ее дядей.

– Кстати, спасибо тебе за новый джемпер. – Она сделала шаг назад, казалось, уже совсем забыв об Эдгаре.

Конечно, она выросла здесь, в этом замке, и это означало, что они с дядей были довольно близки. Я просто не подумал об этом.

Черт, черт, черт.

– Ты никогда не наденешь его, – он снова дернул ее за хвостик.

Перестань прикасаться к ней.

Ленора пожала плечами.

– Вероятнее всего.

Они оба рассмеялись. Гарри перевел свои холодные глаза с меня на нее, обнажив зубы в злобной ухмылке.

– Итак, Ленни, можно тебя поздравить? Является ли талантливый Вон Спенсер твоим новым кавалером?

Она нахмурилась и собралась отрицать это, и честно сказать, в данной ситуации отрицание было как раз мне на руку. Фэрхерст не должен заподозрить, что у него есть шанс надавить на меня. Особенно из-за девушки. К сожалению, я знал, что он причинит ей боль лишь для того, чтобы добраться до меня. Мне следовало дать ему понять, что она вне пределов досягаемости.

Я приблизился на шаг.

– Да, я ее парень. Рад снова видеть вас, мистер Фэрхерст. О, подождите… – Мой взгляд опустился к его гипсу. – Вы не можете пожать мне руку. Не берите в голову.

Ленора повернула голову и встретилась со мной взглядом. Ладно, я объявил нас парой, не посоветовавшись с ней. Но на самом деле мы занимались сексом только друг с другом и всякий раз устраивали скандалы, когда кто-то из нас просто посмотрит в сторону другого человека. По-моему, мои слова не были странными.

– Неужели это действительно так? – Гарри приподнял бровь.

Я уже видел, как крутятся колесики в его голове, как он пытается обернуть это в свою пользу.

– По-другому и быть не может, – остроумно сказал я. – И было бы хорошо, если бы ты помнил об этом.

И снова я бросился в огонь, чтобы спасти ее, каким бы тупицей при этом себе ни казался.

– Мило, – сказал он, поняв намек.

– Раньше мне такого не говорили, но спасибо. – Я перебросил руку через плечо Хорошей Девочки, снова направляясь в свою комнату.

Лен обернулась, чтобы посмотреть на дядю, а затем в замешательстве взглянула на меня.

– Что все это значит?

Я проигнорировал ее вопрос.

Это был один из секретов, который я унесу с собой в могилу.

Ленора

Я проснулась одна.

Тепло Вона испарилось вместе с его мускулистым телом. Я стряхнула остатки сна и села прямо, пытаясь не думать, как папа что-то шептал Арабелле прошлой ночью. Невозможно было неправильно истолковать то, что там происходило. Он велел ей слезть с него. Это означало, что она сидела на нем сверху – и, по-видимому, не для того, чтобы устраивать бой подушками.

Я потянулась, стараясь не беспокоиться о том, что означала прошлая ночь с Воном. Он назвал меня своей девушкой, но Вон – искусный манипулятор, и у него очень много причин говорить такие вещи – множество причин, не имеющих ничего общего с его настоящими чувствами.

Я встала и открыла дверь, зная, что найду дымящуюся чашку кофе и корзинку с чем-нибудь сладким. На этот раз это был поднос с кексами. В воздухе витал аромат бананового хлеба и черники, и у меня потекли слюнки, когда я схватила корзинку и кофе, неся их к своему новому чертежному столу. Я была благодарна сестре за то, что она сохраняла свою ежедневную традицию. Я поставила все на стол и набрала ее.

– Привет, – сказала я после того, как она взяла трубку.

– Привет! Как дела? Я собиралась позвонить вчера, чтобы проверить, как ты. – Она говорила так, словно шла по центру города. Немного запыхавшись.

Я провела рукой по столу, мысленно перебирая все «за» и «против» спасения моей статуи.

«За»: Это великолепное произведение. С его помощью мне бы удалось оставить след в искусстве. В этом было что-то знаковое и необычное.

«Против»: Выставить эту скульптуру на всеобщее обозрение означало обнажить свою душу. А я пообещала себе, что никогда не признаюсь в своих чувствах к Вону.

– Как там Лондон? – спросила я.

Голос Поппи дарил мне спокойствие. Я не представляла, как смогу разбить ей сердце, рассказав об отношениях папы и Арабеллы. Но я понимала, что должна это сделать.