этом случае ему пришлось бы действовать в одиночку – он ни у кого не нашел бы поддержки. Но, с другой стороны, если бы он это сделал, он остался бы единственным ребенком в семье. То есть человеком, который в конечном итоге унаследовал бы все семейное состояние.

А что, если для него это был своеобразный способ привлечь к себе внимание отца? А также – опять-таки если исходить из будущих перспектив – сконцентрировать в своих руках все деньги?

Я невольно прислоняюсь к стене, чувствуя головокружение.

Если Стивен был способен в детские годы придумать такой бесчеловечный план, я не сомневаюсь, что, став взрослым, он вполне способен на убийство ради того, чтобы сохранить свое преступление в тайне. Может быть, Тереза что-то заподозрила – и Стивен решил подстраховаться и полностью исключить вероятность того, что она кому-нибудь что-нибудь расскажет? А бедняжка Колетт и Паулина все это время пребывали в полной уверенности, что случившаяся трагедия произошла по воле несчастного случая.

А может, это мистер Алекс убил собственную дочь? Я помню, как несколько недель тому назад Паулина проговорилась, что, по ее мнению, у мистера Бэрда был роман с мисс Фонтейн, первой няней, – той, которая убежала среди ночи. Что, если Тереза узнала об этой истории и попыталась шантажировать мистера Алекса и он заставил ее замолчать навсегда?

Неужели Алекс Бэрд зашел настолько далеко, что решился и на убийство Джонатана? Мог он заплатить кому-нибудь из своих сотрудников, чтобы тот подкинул наркотики в шкафчик? А потом, поняв, что этим Джонатана не запугать, нанял еще кого-то, чтобы затащить его в темный переулок и вкатить огромную дозу наркотика, от которой у Джонатана остановилось сердце?

Неужели Бэрды способны на такое?

Я чувствую, как в груди моей снова возникает боль, и смаргиваю слезы, глядя на бесценные, отшлифованные до блеска мраморные полы. Жилище Бэрдов – золотая клетка, самая настоящая тюрьма, и я в последнее время по собственной воле живу в ней. В доме у людей, возможно, виновных в убийстве моего жениха.

Что я наделала?

Внезапно у меня возникает острое желание бежать. Схватить в охапку свои вещи и помчаться прямиком в полицию.

Я бросаюсь в ближайший коридор, тот, по которому можно добраться до лифта. Я не останавливаюсь даже для того, чтобы попрощаться с Колетт. И Паулине я ничего не собираюсь объяснять – мне просто хочется выбраться из этого дома.

Но тут я слышу у себя за спиной чьи-то шаги и застываю на месте.

В коридоре появляется мистер Бэрд-старший. Наши взгляды встречаются.

– Куда вы направляетесь? – прямо и просто спрашивает он.

По какой-то неизвестной мне причине я ничего не отвечаю и начинаю молча, медленно, дюйм за дюймом, пятиться от него по коридору.

Он пристально смотрит на меня, буквально сверлит меня глазами, но затем выражение его лица смягчается.

– Если вы собираетесь уйти от нас, то, пожалуйста, не делайте этого. – Мистер Бэрд складывает ладони в умоляющем жесте. – Пожалуйста, не надо. Вы нужны нам.

Я опускаю глаза, избегая зрительного контакта с ним.

– Я знаю, сейчас у вас трудные времена… Трудно даже представить, насколько трудные. Но ваше пребывание здесь очень помогает Колетт. Вы ведь сами это видите. Если бы вы только знали, как важна для нее возможность заботиться о вас. – Наши с мистером Алексом глаза снова встречаются, и я чувствую, как от переживаемых мною эмоций у меня начинает щипать в носу. – Благодаря вам в ее жизни появляется цель.

С нажимом произнеся слово цель, мистер Бэрд на какое-то время умолкает.

Я же размышляю обо всем, что сказал мне Фредди, и в голове возникают вопросы, которые я не успела ему задать. Например, о том, что ему уже доводилось видеть в доме Бэрдов, а также о том, что, по его мнению, происходит в нем сейчас. И еще о том, что имеет в виду мистер Бэрд, когда говорит о шансе, который я даю Колетт, чтобы сосредоточиться на чем-то важном, полезном для нее.

– Мне придется съехать от вас рано или поздно, – говорю я мистеру Бэрду. – Я не могу остаться здесь навсегда.

– Разумеется, нет, – говорит он, и я вижу в его глазах искорку понимания, которой не было во время нашего предыдущего разговора с ним. Помнится, он изо всех сил бил ладонями по столу и обвинял меня в том, что я не смогла предотвратить истерику Колетт в магазине игрушек. – Скоро вы снова окрепнете и сможете продолжать жить как раньше.

– А до этих пор…

– А до этих пор для вас лучше оставаться здесь. Мы будем рядом и сможем оказать вам любую необходимую помощь. И к тому же, – добавляет мистер Бэрд, – вы очень нужны Колетт.

– Но потом я от вас уйду, – твердо говорю я.

Мистер Алекс кивает, хоть и после короткой паузы, то есть принимает мое условие.

– Вы останетесь здесь до дня рождения Пэтти, – говорит он. – Колетт хочет, чтобы вы присутствовали на нем и разделили с ней всю радость этого праздника. Для нее это очень важное событие.

Я киваю, в душе надеясь, что мистер Алекс говорит правду. Но в завершение разговора он добавляет:

– Видите ли, если вы слишком поторопитесь с увольнением, она этого не перенесет. Нам бы не хотелось, чтобы вы всю оставшуюся жизнь испытывали чувство вины. Надеюсь, вы все это понимаете.

И с этими словами мистер Алекс Бэрд уходит.

Глава 44

Колетт чувствует, что меня что-то беспокоит. В течение последних двух дней я почти все время молчу и практически не выхожу из своей комнаты – пока наконец она не сообщает мне, что Пэтти просит меня с ней поиграть.

Я закрываю ладонями уши, когда Колетт зовет меня из-за двери, но все равно слышу ее голос:

– Пэтти соскучилась по своей сестричке. Выходите, прошу вас, и поиграйте с ней хоть немного.

Колетт, похоже, становится зависимой от меня. Чем дольше я остаюсь в доме Бэрдов, тем больше она вовлекает меня в свои фантазии, связанные с Пэтти.

Я чувствую, что тоже все больше нуждаюсь в Колетт.

К тому же меня очень беспокоит одно обстоятельство. Что будет, если я, как выразился мистер Бэрд, слишком потороплюсь с увольнением? Значит ли это, что, если я уволюсь сразу после дня рождения Пэтти, Колетт отправят в какое-нибудь заведение для душевнобольных?

Миссис Бэрд не сдается в своих попытках вытащить меня из комнаты. На следующее утро она снова стучится в мою дверь.

– Я думаю, нам надо прогуляться – нам всем, – с улыбкой говорит она, явно имея в