В одном из последних кабинетов мне посоветовали искать его вновом здании в Гиват-Шауле. А я, как Эльза Трофимовна, не знала даже, что у нихесть какое-то новое здание. Словно недостаточно армии чиновников тут, на этихпяти этажах.

— Ну что ты! — закатила глаза знакомая издепартамента Кадровой политики, — здесь-то у нас — так, сторожка в лесу.Вот там офис помощнее будет…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Выйдя из здания, я вспомнила, что оставила в кабинете уИммануэля свою шляпу. Возвращаться не хотелось, я и так потратила много сил наподдержание в нужном тонусе и эмоциональном градусе мышц своего лица. Будучи исам взрывным устройством, Иммануэль не терпел, когда кто-то рядом с нимпребывал в мало-мальски спокойном состоянии. Беседуя с ним, надо было энергичножестикулировать, громко хохотать, подмигивать, нетерпеливо постукивать кулакамипо столу, высоко задирать ногу на ногу и проделывать еще множество подобныхштук… Немного быть Кларой Тихонькой. Тогда он верил, что ты отлично понимаешьситуацию с Восхождением и прилагаешь все силы, чтобы увеличить темпы работы с восходящими…

Ради шляпы я не в состоянии была проделывать вторично всеэти спортивные упражнения.

Ну и отлично, подумала я, вот и куплю, наконец, знаменитуючерную шляпу у старого барыги…

Он сидел все там же, на своем высоком табурете, как петух нанасесте, читая газету поверх очков и не обращая внимания на прохожих…

— Что пишут? — спросила я, подойдя. Он поднялголову, внимательно посмотрел на меня.

— Слушай, — проговорил он, — ты куда-топропадаешь так надолго! Я уже думал, с тобой что случилось.

— Я пропадаю в России… — сказала я, кивнув подбородкомв сторону серого здания Синдиката через дорогу…

Он понимающе вытянул трубочкой жирные губы, присвистнул…

— Вот оно что… Я как-то не подумал… Ты такаязаковыристая дамочка… А мне всегда казалось — во всяком случае, все их ребятатак выставляются, — что это дело опасное, нет?

— Ну, что там опасного…

— Что ж ты там делаешь?

— Да так, по мелочи, что придется: бывает, с парашютомпрыгнешь, или, вот, погоня за тобой, и ты по крышам вагонов пробежишься… А иногдакого-нибудь замочить требуется… и ты поджидаешь его в подъезде, в гриме, потоммесяц бороду отцепить не в состоянии…

У него на секунду вытянулось лицо… Потом он понял,расхохотался:

— Да-да, понимаю… Ты не можешь говорить… Но скажи,все-таки, Россия — она большая? Как, по размеру?

— Приличная по размеру…

— На сколько больше нас?

— Не морочь мне голову, — сказала я. — Лучшеслезь со своей табуретки и поезжай куда-нибудь в отпуск…

— Не могу, — сказал он. — Кто торговатьбудет? Жена такая больная, ты не поверишь — все у нее болит…

И тут глухо и страшно сотрясло весь город, долбануло взатылок звуковой волной, и разом взвыли в конце улицы несколько машин«амбуланса», пронесшись мимо нас в сторону Яффо.

— Опять!!! — вскрикнул он. — Сегодня этовторой! Утром они взорвали автобусную станцию в Хадере, ты слышала?!

Зазвонил мой мобильный, я выхватила его из сумки, и голосдочери прокричал в ухо:

— Мама!!! Где ты, где ты?!

— Я тут, я целая, не волнуйтесь…

— Где ты?! — это уже Борис выхватил у нее трубку…Я помахала моему шляпнику и, набирая телефон родителей, быстро пошла вниз поулице…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— У Фани такой ужас, — сказала мама. — Ониуже несколько тысяч выкинули на психолога для девочки…

— …психолога? — рассеянно переспросила я, зная поопыту, что маму нужно переспрашивать, спорить, уточнять, но не молчать ни вкоем случае.

— Ну да, разве я не рассказывала тебе этот страшныйслучай? Они попали в теракт. Фаня с внучкой. Не пострадали. Просто ехали всвоей машине за тем автобусом, который взорвался в центре. Фаня водит машину настарости лет, ты знаешь? Я преклоняюсь перед ней. Правда, знает только двамаршрута — к детям, через Гиват-Зеэв, и на рынок… Эта безголовая местнаяполиция, чтоб они были здоровы, дает права любому слепо-глухо-парализованному…И хорошо, что прокладывают трамвай в Иерусалиме, может быть, многие сумасшедшиеперестанут разъезжать на машинах. Если, конечно, этот трамвай когда-нибудь пустят…

— Так что — Фаня?

— Они не пострадали, но в выбитое взрывом лобовоестекло их машины влетела рука и упала девочке на колени.

— Рука?!

— Ну, да. Чья-то рука, из автобуса. А так — непострадали. Но девочку уже пять месяцев водят по психологам. И эти психологи, ятебе скажу…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл israel

«…вчера утром навещали в „Адассе“ Кирочку. Она попала в этотпоследний теракт, в пиццерии „Сбарро“. Но удачно: уже выходила из дверей, когдавнутри рвануло. Пострадала рука, правая, в основном средний палец, он останетсянедвижен, и — ожоги на лице. Но это пройдет. Она вся забинтована, постанывает,но главное не в этом, а в том, что всегда лучезарная, — просто наудивление! — светлая девушка, совершенно погасла. Боюсь, долго она будетвыкарабкиваться из этого ужаса… В ее палате только легкие, зато в соседней —очень тяжелые. Когда уже попрощались с Кирочкой и вышли, мы столкнулись сМарой, она как раз выходила из „тяжелой“ палаты. Мы спустились в буфет и минутпятнадцать (она мчалась куда-то еще по муниципальным делам) говорили. Марапо-прежнему член комиссии муниципалитета по безопасности. В ее же обязанностивходит посещение в больницах пострадавших и семей погибших в терактах. Онаочень мрачна, говорит, — самое страшное, что нет воли к сопротивлению.Боимся слова „возмездие“. Почему-то прежде маленький Израиль всегда вдвойнеотвечал на любое посягательство… Я очень поздно возвращаюсь, говорит она,дорога пустынна, я смотрю и думаю — Боже, сколько понастроили! Какая, всущности, веселая, безалаберная страна была, как в ней хотелось жить, сколькоочарования!..

Одновременно с этим, — говорит, — постоянные банкеты.Чуть ли не каждый месяц торжественно провозглашают какие-то очередныеевро-азиатские и афро-европейские еврейские конгрессы. Причем зачинают ихгде-то «там, у вас» — говорит она. Ловкие люди, вроде этого российского Гройса,раскручивают какой-нибудь тугой кошель, — хоп! — и очереднойбурято-монгольский еврейский конгресс осчастливливает Израиль. Почему-то своицентральные пленумы они предпочитают проводить здесь, в отелях на Мертвом море,или в Кейсарии, или в Герцлии, — какие не снились, друг Горацио, всемвашим мудрецам… Заседают, провозглашают, пишут куда-то воззвания и петиции… Пирво время чумы…