– Скоро. Скоро мы все будем там. Будем носиться и завывать в водосточных трубах. Залетать в дома и на стартовые площадки ракет, в супермаркеты, в офисы. В метро. В канализацию. Скрежетать зубами и поджидать тех, чей черед еще не наступил. Будем забирать с собой души тех, кто остался. Кто замерз в снегах или выпил яд. Кого застрелил и ограбил сосед. Кого съели «эти». Йети. Эти. Йети. Они ведь милые, да? Они любят людей, ха-ха.

– Да заткнись ты, кликуша, – зло зашипел Малютин на женщину, которая казалась ему такой милой совсем недавно. Хотя в чем она была виновата, если сломался, как прут, даже суровый солдат?

Николай думал о том, что внешняя дверь лабораторного блока (а они явно находились именно в нем, судя по отсекам для опытов и клетушкам для подопытных) должна быть открыта. Иначе не было бы так хорошо слышно, что происходит на нижних этажах.

И это давало надежду.

«Когда откроют дверь, надо бежать или драться. Раздобыть оружие. Выпустить пленных и убить всех монстров. Или добежать до грузовиков и катить отсюда одному, не оглядываясь. Все, что угодно, но не ждать, когда забьют, как овцу».

Мысли роились у него в голове.

«Эти кости в убежище. Скольких же эти твари сожрали? Случайные путники, охотники. А может, целые поселения. Поселения?»

Неприятная догадка начала ворочаться у него в голове, но он прогнал ее.

Николай не заметил, как начал погружаться в забытье, словно в мягкую вату. Это казалось невозможным. Но в какой-то момент он, лежа на отвратительном матрасе, который впивался в тело всеми пружинами, без одеяла, с капающей с потолка водой, почувствовал, как начало куда-то уплывать его сознание.

Сказались усталость и нечеловеческий стресс.

«Им нет разницы, убить меня во сне или бодрствующим», – подумал и уснул.

Он проснулся от тихого шороха.

Николай прислушался, но стояла полная тишина. Только слышно было, как сопит сержант и всхлипывает во сне Мария. Они тоже спали.

Но что-то было в этой темноте подозрительное и нехорошее. Чье-то глухое, присвистывающее дыхание, которое никак не могло принадлежать кому-то из пленных.

Малютин нажал на кнопку фонарика и обомлел. По ту сторону решетки неподвижно стоял огромный темный силуэт. А дверца в ней была широко распахнута. Чтобы зайти внутрь, этому «серому» пришлось бы сложиться вдвое. И все же Малютин не сомневался, что тот сможет пролезть внутрь.

Но тот не делал даже попытки.

Запах… Николай вспомнил, что уже чувствовал такой – в здании Клуба, а потом и еще раз, раньше… когда он вышел из своего дома в понедельник. Но только сейчас понял, что тот исходил от этих тварей. Пахло мокрой псиной и болотной травой.

Слабый луч фонарика осветил чудовище, и то дернулось, закрутив огромной головой. Малютин смог рассмотреть его, но лучше бы он этого не делал.

Гигант был уродлив даже на фоне своих собратьев. На его короткой шее держалась огромная голова – в полтора раза больше головы обычного человека. Большой волдырь, похожий на вздувшийся чирей, украшал его шею. У него был выпуклый лоб, ассоциировавшийся с наличием интеллекта, но выступающая нижняя челюсть портила это впечатление. В приоткрытом рту просматривались зубы, совсем не похожие на человеческие – темные и чуть изогнутые.

Это был тот самый мутант, которого он видел на втором этаже. Во время своего бегства.

Огромная ручища взялась за дверцу камеры… и открыла ее пошире. Сам гигант отошел в сторону, будто освобождая дорогу.

«Он меня… выпускает?»

Тот глухо заворчал, будто выказывая нетерпение.

В этот же момент Малютин ощутил, как в его мозг снова проникло что-то чужое, давящее, но не такое, какое атаковало его разум несколько часов назад. Сейчас это не было нападением или угрозой. Ему словно пытались втолковать что-то, донести какую-то очевидную вещь, но делали это так грубо, будто били по голове окованной железом палкой. Если бы не самодельные беруши, он бы сейчас, наверное, корчился от боли.

Все еще подозревая подвох, Малютин встал и, пошатываясь, пошел к дверному проему, прямо навстречу монстру. Он увидел, что двери камер Маши и сержанта по-прежнему закрыты. Но ему некогда было думать о них.

Мутант продолжал стоять, как изваяние, как голем. Только голова его чуть качнулась, будто изображая кивок.

Николай прошел в двадцати сантиметрах от него, почувствовав исходящий от тела гиганта резкий звериный дух.

– Ну, спасибо тебе, добрый… э… человек, – тихо пробормотал он, стараясь не смотреть туда, где были у «серого» глаза. – Если ты не против, я открою своих. Тебе-то это трудно с твоими граблями.

И вдруг мутант напрягся, тряхнул огромной головой. Со стороны выхода из лабораторного блока раздались быстрые, уже знакомые шаги. Кто-то хрипло рявкнул. Мутант-переросток издал ответный рык и повернулся навстречу приближающимся звукам.

Секунду спустя два знакомых силуэта влетели в дверь, в их плавных, но быстрых движениях читалась огромная звериная сила. Малютин сделал шаг назад.

Гигант же, наоборот, выступил вперед, будто заслоняя собой человека. Свои огромные ручищи он приподнял, словно принимая боевую стойку.

Вождь и Коротышка – а ученый не спутал бы их уже ни с кем – бросились к человеку по самой короткой траектории. Видимо, недооценив своего сородича.

А тот был настроен решительно.

Они сцепились. Все происходило настолько быстро, что Малютин не мог следить за этим без боли в глазах. Он рефлекторно отскочил – и правильно – потому что Коротышка попытался поднырнуть под руку великана и достать человека когтями. Даже за спиной гиганта Николай не был в безопасности.

Тот яростно отбивался, но и его противники были не робкого десятка. Они кружили вокруг громилы как две охотничьих лайки вокруг медведя. На рожон не лезли, но зажимали, окружали, прижимая к стенке. В ход шли и зубы, и «когти», похожие на ороговевшие наросты на их пальцах.

«Помочь ему? – мелькнула мысль, совершенно безумная. Но человеческие кулаки и ноги тут были бесполезны. – Надо найти что-нибудь режущее или тяжелое…»

«Беги, дурак», – перевел он для себя брошенный взгляд абсолютно чужих бездонных глаз.

«Беги!» Голова заболела от силы этого послания. Даже если он придумал его сам для своего оправдания. Додумал то, чего не было. «Проклятый антропоморфизм».

Малютин начал пятиться к дверям, за которыми тянулся коридор, где он уже бывал совсем недавно. Где его чуть не убили люди Токарева. Пятился, продолжая наблюдать за смертельной пляской чудовищ.

Закричали – почти одинаково горестно и умоляюще – Воробьев и Маша. Даже непонятно было, где вопль мужской, а где женский. Они поняли, что их бросают тут, и никто им двери не откроет.

Между Малютиным и их клетками были сцепившиеся в смертельной схватке мутанты, загораживающие собой почти весь узкий проход.