в котором решающую роль часто играли не обстоятельства дела, а «знамения свыше». Чтобы получить такие знамения, тяжущимся предлагался поединок или «божий суд» (ордалии[103]) — испытания клятвой, освященной пищей, ядом, погружением в воду со связанными руками и т. п. Предполагалось, что виновный погибнет, а невиновный останется невредим. Иногда даже подобные способы установления истины имели свое рациональное зерно: страх перед карой свыше не давал виновному принести клятву, проглотить освященную пищу или сковывал и делал его менее ловким, чем невиновный. Однако важнее другое: наряду с поединком и ордалиями в практику входили (например, у племен Западной Африки) и вполне рациональные методы дознания — осмотр места преступления, ознакомление со свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами.

Появились или получили развитие новые формы искусства. Постройка оборонительных сооружений и рассчитанных на тысячелетия усыпальниц-дольменов положила начало монументальной каменной архитектуре. Отделение ремесла от земледелия сопровождалось замечательным расцветом прикладного искусства. Для потребностей родоплеменной знати создавались ювелирные украшения, дорогое оружие, посуда, одежда. В связи с этим получили распространение торевтика[104], т. е. художественная чеканка, выбивка, тиснение металлических изделий, а также применение эмали, инкрустация драгоценными камнями, перламутром и т. д. Начальный этап художественной обработки металла отражен в искусно выкованных и гравированных тотемными знаками медных пластинах северо-западных индейцев, расцвет — в знаменитых скифских и сарматских изделиях, украшенных реалистическими или условными изображениями людей, животных, растений.

Изображение пантеры на скифской золотой бляхе из Келермесского кургана.

Из других специфических для этой эпохи видов искусства отметим пышно расцветающий в связи с развитием грабительских и оборонительных войн героический эпос. Древневавилонские сказания о Гильгамеше и эпический раздел Пятикнижия, Илиада и Одиссея, Эдда и ирландские саги, Рамаяна и бедуинские предания об Антаре, Калевала и нартские сказания — все эти и многие другие классические образцы эпоса, сложившись в основном в эпоху разложения общинно-родового строя, донесли до нас воспоминания о нескончаемых войнах, героических подвигах, дележе военной добычи.

Тот на хасе[105] быть достоин.

Кто мечом разрушил горы,

Кто познал просторы мира,

Кто прошел моря и сушу,

Закаляя душу в битвах!

— говорится в кабардинских нартских сказаниях. В устное народное творчество стали проникать классовые начала: поощряемые родо-племенной знатью певцы и сказители прославляли ее благородное происхождение, военные подвиги, заслуги, богатство.

Развитие религии.

В процессе распада первобытнообщинного строя возникали или получали развитие адекватные новым условиям жизни формы религии. Переход к патриархату сопровождался становлением культа мужских предков-покровителей, как семейных, так и родовых. В некоторых позднематриархальных обществах, в частности у микронезийцев и кхаси, развился аналогичный культ женских предков. С распространением земледелия и скотоводства утвердились характерные для соседской общины сельскохозяйственные культы плодородия с их эротическими обрядами и человеческими жертвоприношениями, символизирующими передачу земле половой потенции человека, и особенно широко распространившимися образами умирающих и воскресающих духов. Отсюда в какой-то мере ведут свое начало позднейшие образы древнеегипетского Осириса, вавилонского Думузи, финикийского Адониса, фракийско-греческого Диониса и, наконец, Христа. Усиление племенной организации и образование союзов племен утвердило культ племенных покровителей, в образах которых причудливо сплелись черты духов инициаций, культурных героев, олицетворенных явлений природы, духов-воителей и т. д. Особые, специфичные для данной эпохи формы религии составили культ устрашающих духов тайных союзов и культ племенных вождей. Этот последний у многих народов Океании, Африки, Южной Азии доходил до прямой сакрализации власти и особы вождя. В нем видели носителя благополучия племени, верили, что он может повелевать явлениями природы, обеспечить хороший урожай, удачный улов рыбы, военный успех. Вожди оставались объектом культа и после своей смерти: считалось, что они превращаются во влиятельных духов, помогающих своим соплеменникам и, прежде всего, своим потомкам и наследникам. Но еще бывало, что вождя, не оправдавшего ожиданий племени, развенчивали и смещали, а у некоторых народов Африки даже существовал обычай ритуального умерщвления одряхлевших и, следовательно, утративших свою священную силу вождей.

Человеческое жертвоприношение в древней Мексике.

Все эти виды религии соединились и переплелись между собой, образовав политеистическое[106] почитание одновременно семейно-родовых и племенных покровителей, аграрных и космических духов, страшных духов тайных союзов и окруженных священным ореолом вождей. Возникла иерархия объектов культа — от обычных духов до нескольких особо могущественных божеств. С развитием военной демократии и военной иерархии главенствующее положение чаще всего занимал культ племенного бога-воителя, черты которого обычно сливались с отдельными чертами других культов. Так, восточноафриканское племя масаи почитало как свое главное божество племенного бога-воителя Нгаи, имевшего в то же время и черты божества плодородия, дождя, неба; у другого восточноафриканского племени ваджага племенное божество Рува соединяло в себе черты бога войны, солнца, неба, плодородия, духа предка-родоначальника.

Одновременно с развитием религии выделялась особая группа служителей культа. Если некогда способность воздействовать на силы природы в принципе приписывалась всем или по крайней мере, многим членам рода и религиозные функции выполнялись старейшинами лишь как представителями рода, то теперь этой способностью наделялись определенные лица, считавшиеся обладателями сильных предков-покровителей, чудесных качеств, тайных знаний и т. д. Такие лица становились профессиональными служителями культа — жрецами. Обычно они в той или иной степени монополизировали не только религиозные функции, но и некоторые положительные знания, толкование обычаев племени, судопроизводство. В одних случаях их иерархию возглавлял вождь, являвшийся главным жрецом, в других жрецы создавали собственную верхушку, соперничавшую со светской властью. Однако во всех случаях жрецы, в соответствии с общими тенденциями эпохи использовавшие свое положение для обогащения, смыкались с общественной верхушкой и обращали религию в орудие устрашения рядовых общинников, бедноты, рабов. Религиозная практика этого времени до такой степени способствовала укреплению власти вождей, что в буржуазной науке даже возникла теория сакрального, т. е. идущего от священнослужителей, происхождения государства. В действительности, как мы видели, дело обстояло не так просто: возникновение теократии было лишь одним из путей становления государственной власти.

Так в распаде первобытнообщинного строя религия постепенно стала средством идеологического воздействия на эксплуатируемые массы, средством освящения классового неравенства и государственного принуждения.

Разделение умственного и физического труда.

В процессе разложения первобытнообщинного строя началось выделение профессионального умственного труда. В число таких профессионалов, прежде всего, вошли лица, занятые организаторско-управленческой деятельностью, главари и вожди общин и племен, которые в связи с усложнением хозяйственной и социальной жизни стали сначала частично, а затем и полностью освобождаться от непосредственного участия в производстве. Такую же возможность получили и другие представители правящей верхушки — военачальники и жрецы. Постепенно процесс разделения умственного и