— Очень даже значит. Насколько мне известно, сейчас в Константинополе сосредоточена практически вся варанга, за исключением двух тагм русов, находящихся на Родосе. Но даже без них, это пять тысяч закаленных в боях воинов, равных которым в империи попросту нет.

— На стороне Комнина вся гвардия, армия и флот. Одна лишь варанга ничего не изменит.

— Я не был бы столь категоричен.

Итак, варанга осталась верна императору. Значит они занимают Большой императорский дворец и Буколеон. Если Комнин уже начал действовать, то наемники скорее всего уже покинули свою резиденцию и переместились поближе к императору. Хотя очень может быть, что контролируют и оба дворца.

Корабль вошел в гавань Юлиана, что находится близ Буколеона. И коль скоро не в дворцовую, значит он контролируется варангой. Похоже, Комнин желает, чтобы центурия Михаила повторила то, что уже однажды проделывала. Что совсем скоро и подтвердилось, когда Михаила вызвали на ту самую башню, что однажды уже использовалась Алексеем в качестве наблюдательного пункта и ставки. Удобное расположение, нечего сказать. Хорошо просматриваются оба дворца.

Едва поднявшись на стену, Романов тут же оценил масштабы заговора. Все подступы были забиты войсками. Далее, за ними были видны толпы зевак, которых не подпускали близко к месту событий. Оно и правильно. С одной стороны, будут мешаться под ногами. С другой, кто знает, как отреагирует толпа. Царьградцы вспыхивали как солома. А драться на два фронта не понравится ни одному военачальнику.

Алексей находился на верхней площадке в компании неименного Татикия. Кстати, все было за то, что он вскорости станет затем своего ученика и друга. Тот вроде как обещал ему руку Ирины. Ну и она не больно-то противится этому браку. Что совершенно не задевает Михаила. Наоборот, только радует. Устал уже от неприязни этого ревнивца. Хотя и вряд ли, он оставит его в покое. Впрочем, в свете планируемого переселения, а вернее все же бегства, это уже не имеет значения. Правда, до того он еще может подгадить.

— Михаил, ты вовремя. Переговоры с императором зашли в тупик. Варанга не желает его оставлять. Они удерживают Большой и Буколеонский дворцы. Готов повторить о, что уже однажды проделывал?

— Ситуация не совсем похожа. Тогда была ночь. Сейчас только вечер.

— Не важно. Тогда им мешало пламя. Сейчас будет мешать дым, — пожав плечами, возразил Алексей.

Ну конечно. Ему-то плевать. Это Михаилу жизнь каждого из воинов дорога. А этому сотней больше, сотней меньше, разница не велика.

— А чьи тагмы стоят в Буколеоне? — поинтересовался Романов.

— Это имеет значение? — вздернул бровь Татикий.

— Если там тагма примикирия Антипа Тарханиота, то я мог бы попробовать решить дело миром.

— Да. Я помню. Там кажется служат твои друзья. Ну что же, глупо отказываться от имеющихся возможностей. Но не затягивай.

— Слушаюсь, — легкий приличествующий поклон и Михаил направился к лестнице.

Спустившись на уровень стены, отдал приказ центурии сосредотачиваться в башне, выпроводив оттуда остальных воинов, чтобы не мешали. Ну и готовиться к бою. Арбалетчикам распределиться по бойницам. Словом, все как всегда. Сам же вздев над головой белый носовой платок, с которым никогда не расставался, направился в сторону башни, занимаемой варягами.

Останавливать его или спрашивать кто таков, оставшиеся верными императору воины не стали. Вместо этого дубовая дверь отворилась, и его беспрепятственно пропустили вовнутрь. Где он тут же оказался в объятиях Немого, получившего свое прозвище из-за потери способности говорить. Господи, а радости-то сколько в его глазах. Тут же посыпались удары по плечам и спине, сопровождаемые радостным гомоном.

А вот Михаилу было совсем не радостно. Именно его дружина оказалась в первой линии. И именно сними ему и предстояло драться. Ч-черт! Но может все же получится договориться.

— Я вижу, Комнин вновь призвал тебя, Маркус, — произнес вышедший к нему Ларс Аструп.

— Да, это так, ярл.

— Я горд, что когда-то не ошибся в тебе, принимая в нашу семью. Как братья, радует нас наш младший брат.

— Еще бы.

— А уж Сьерену-то, так и вовсе можно расхаживать с гордо поднятой головой, — задорно произнес один из воинов.

— А что. Имеет право. Вон каков воспитанник. Мало, что в командиры выбился, и турки при его имени обделываются. Так еще и ни одно горячее дело без него не обходится, — поддержал другой.

Сам Сьорен, поздоровавшийся с Михаилом с нарочитой скромностью отошел в сторонку, мол я-то что, вот Романов, это да, молодец. Но видно, что гордость его прямо-таки распирает. Словно они сейчас и не находятся по разные стороны.

— Ярл, на стороне Комнина вся гвардия и армия. Флот тоже примкнул к заговорщикам и перекрыл выходы из всех гаваней. Вы сможете только подороже продать свои жизни, но победить у вас не получится. Я не знаю, что решит Антип, но победить вы не сможете. Если озвучите ему свою волю, то и он ничего поделать не сможет.

— А он уже и не сможет, — пожал плечами Ларс. — мы отстранили от командования наших примикириев, и взяли все в свои руки.

— Значит…

— Нет, не значит, сынок. Они хотели предать императора и примкнуть к заговорщикам. Варанга осталась верна своей присяге. Мы будем защищать императора.

— Вам не выстоять.

— Мы привыкли честно торговать своей кровью и оказаться за одним пиршественным столом с Одином.

— Вы христиане.

— Одно другому не мешает. Мы будем верны своему слову.

— Ярл.

— Ты не присягал Никифору. Твой господин Комнин. Поэтому ты останешься верным присяге.

— Вы моя дружина.

— И мы проклянем тебя, если ты нарушишь свою клятву. На этом все, сынок. Иди и выполняй свой долг. И выполняй его как должно, — выставив руку, обрывая возражения, готовые сорваться с языка Михаила, произнес ярл.

Немой, легонько толкнул его в плечо. Приложил ладонь к своей груди. Потом к груди Романова. Задорно подмигнул, и подтолкнул в сторону двери. И вновь со всех сторон посыпались дружеские тычки, заверения в дружбе и в том, что они непременно встретятся в чертогах Одина. Христианство оно для крестьян, воина пристал свой рай. Два бога уж как-нибудь договорятся.

Так и вытолкали Михаила в дверь, напутствуя его самыми добрыми пожеланиями. Он же с комом в горле на негнущихся ногах направился в сторону башни занятой его пограничниками. Но уже через десяток шагов замер. Постоял несколько секунд. Глянул через плечо, в сторону своей семьи.

Империя, это всего лишь залежалое польское яблоко покрытое воском. Снаружи все такое же наливное, красивое и вкусное, хотя внутри уже давно сгнившее. Комнин для него никто и звать его никак. И от этого ублюдка сейчас зависит жизнь двух его семей, которые должны из-за непонятно чего, вцепиться друг другу в глотки. Не будь перед ним его дружины и он наверняка действовал бы иначе. Но к сожалению, имел то, что имел.