— Нет, ну т-ты только посмотри на нашего волчонка!

Михаил резко обернулся на знакомый голос, вещающий на варяжском и на его лице тут же появилась радостная улыбка. Йенс Грот, собственной персоной! Кузнец подошел к парню и сграбастав его в объятия подбросил, словно он ничего и не весил. А потом прижал к груди, да так, что и доспех не сумел предохранить от этих живых тисков. Михаил же все это время глупо улыбался окидывая взором улыбающиеся знакомые бородатые рожи.

Когда Йенс его отпустил, Романов пошел по кругу, пожимая руки и отвешивая дружеские хлопки по плечу. Разумеется получая обратку, от чего его едва не сносило с ног. Вот поди догадайся, кто больше рад встрече. Оказавшись перед Сьореном на секунду замялся не зная как поступить. Наставник для него всегда был особняком, ввиду несносного характера.

— Подрос, волчонок, — хмыкнул он, ткнув парня пальцем в лоб, да так сильно, что Михаил даже слегка отшатнулся.

Правда при этом продолжал радостно улыбаться. А вот рад он даже этому бирюку.

— Слышь ты, морда варяжская, грабки при себе держи, пока я их тебе не выдернул, — вдруг раздалось за спиной Романова.

В ответ Сьорен вздернул бровь, единым плавным и сильным движением отвел Михаила в сторону, чтобы он не заслонял обзор.

— Не слышал, что тебе человеческим языком сказали? Грабки держи при себе — надвинулся на Аксельсена Гаврила.

Десяток пограничников за его спиной дружно звякнул железом, берясь за мечи. Варяги, не остались в долгу. Только тот факт, что их больше, не испугал людей Михаила, в глазах которых читалась мрачная решимость идти до конца. И между прочим, только половина из бывших дружинников князя Романа, остальные еще недавно были крестьянами. Оскорбивший их командира, оскорбил их.

— Гаврила, стой! Братцы, отставить! Мечи в ножны! — поспешил Михаил вклиниться между двумя воями. — Это мой наставник. Мы из одной дружины.

— Вона как, — сконфуженно удивился Гаврила.

— Твоя дружина, Маркус? — вновь вздернув бровь, варяг.

— Не знаю насколько она моя. Но да, мы из одной дружины и я вроде как командир.

— Твоя, Михаил, можешь не сомневаться, — твердо произнес Гаврила. — И наставнику твоему лучше думать наперед как вести себя с учеником, превзошедшим его. Потому как это и его лицо.

— Сьорен, — протянув руку, представился варяг.

— Гаврила, — ответив рукопожатием, представился русич.

Вообще-то Михаил полагал, что этот жест восходит к более позднему рыцарству. Но как оказалось жест этот очень даже распространен и имеет то же самое значение, что и в мире Романова. Хотя, быть может это одно из отличий. Ведь профессор говорил, что они могут быть как серьезными, так и незначительными. А вот в полной идентичности миров он серьезно так сомневался.

Кто-то тронул Михаила за локоть. Обернувшись увидел того самого лучника, схлопотавшего стрелу в горло. На лице благодарная улыбка. Положил руку себе на грудь, потом приложил к груди Михаила, после чего сжал в кулак и слегка потряс им.

— Он говорит, что отныне твой должник до конца дней, — пояснил Йенс. — Жизнь ты ему спас, а вот голос он потерял.

— Ясно.

Михаил протянул руку и обменялся с улыбающимся парнем крепким рукопожатием. Приятно сознавать, что вот стоит перед тобой тот, кого все успели похоронить и которого ты спас. Кстати, а ведь дружинники не все. Романов не наблюдает как минимум четверых. И ярла нет.

— Ларс, ты посмотри кого мы тут нашли, — радостно объявил Расмус, которому Михаил когда-о врачевал ногу.

Михаил в который уже раз за короткий промежуток времени обернулся и встретился взглядом с ярлом. Тот окинул его оценивающим взором. Улыбнулся в бороду и приблизившись, пожал руку.

— Возмужал. Совсем взрослым стал.

— Он еще и тебя подсиживает, сам в ярлы выбился, — решил подначить Расмус.

— Так. Кажется у нас есть серьезный повод посидеть в кабаке. Ты как?

Романов обвел взглядом пограничников. Их ждут семьи. И в глазах читается неприкрытое волнение. И так, уж который день себе места не находят. Граница, это дело такое.

— Мне нужно переправить центурию на тот берег пролива. А потом, я с вами.

— Вот и ладно. Нам то же нужно еще разместиться в казарме.

— Я вас найду.

— Договорились.

Когда они уже подходили к причалу у которого стоял доставивший их сюда корабль, Гаврила тронул Михаила за локоть, отзывая в сторону.

— Вижу, они тебя на свой манер прозвали, знать и впрямь в дружину приняли.

— Так и есть.

— Ну, ты как знаешь, а я тебя одного не отпущу. Семья они там тебе или нет, но там ты пасынок, а у нас за голову.

— А может просто в кабаке посидеть хочется?

— Так отчего бы и не посидеть. В царьградских сиживать не доводилось. Сравню с нашим поселковым, как оно. И если у нас худо, накручу уши кабатчику.

— А Любава не заругается?

— Любава она душевная. Особенно когда коромыслом поперек спины проходится, — радостно улыбнулся Гаврила и решительно подытожил. — Поймет.

Михаила же затопила приятная волна. Комнин его использует в своих целях, всячески изображая заботу и покровительство. Ирина использует как пока еще не надоевшую игрушку. Но есть люди которые его искренне любят и которым он готов ответить взаимностью.

Появившись в этом мире, он сразу же стал сиротой. Потом появилась семья. Теперь же их у него две. Причем, вторая куда более многочисленнее.

Михаил переместился вправо и присел у очередного дерева, практически укрывшись за его стволом, прикинувшись кустиком. Кажется эта штука называется гилли. Его знакомые охотники называли лохматкой. Делали из капроновой рыболовной сети и навязанных на нее пучков нитей. Романов остановился на пеньке, которую хорошенько пропитали соком травы. Получилось нечто серо-буро-пошкарябанное, но с поставленной задачей вполне справлялось.

Первый экземпляр изготовил сам Михаил. Испытал, продемонстрировав эффективность маскировки. А потом обязал всех пограничников изготовить такой же и иметь в стандартном комплекте. Причем в форме штанов и рубахи. Никаких накидок. При стрельбе из лука или арбалета костюм доставляет определенные неудобства. Это ведь не винтовка, поэтому есть вариант зацепа тетивой. А уж если это накидка, так неудобства только возрастают. И уж тем более, если придется рубиться.

До часового еще метров пятнадцать. Далеко. В смысле, снять из арбалета, без проблем. Только хлопок будет слышен в лагере, что полусотней метров ниже, на берегу ручья. И пусть он живет своей жизнью, там смогут расслышать даже треньканье тетивы лука.

Это только кажется, что он совершенно бесшумен. Вот если с расстояния в сотню метров, тогда еще да. Хороших лучников у пограничников больше половины. Остальные вооружаются арбалетами, из которых научиться стрелять в разы проще. Но из-за деревьев дальность стрельбы серьезно ограничена. Поэтому приходится подкрадываться на рубеж атаки всей толпой и брать часовых в ножи.