— Галерея, которая куда-нибудь ведет, ощущаетсяпо-иному. Та, мимо которой мы только что прошли, оканчивается тупиком примернов ста ярдах отсюда.

Бэйрек недоверчиво фыркнул.

Они подошли к следующей отвесной стене, и Релг остановился,вглядываясь в темноту.

— Высоко? — спросил Дерник.

— Футов тридцать Я сделаю углубления, чтобы вы могливскарабкаться. — Релг встал на колени и медленно вдавил руку в камень,потом напряг плечи и стал её поворачивать Камень затрещал, словно что-то внутривзорвалось; когда Релг вытащил руку, из углубления посыпалась каменная крошка.Он выгреб остатки, встал и погрузил руку в камень примерно в двух футах надпервой ямкой.

— Здорово! — восхитился Силк.

— Это очень старый прием, — сказал ему Релг.

Они поползли по стене вслед за Релгом. Наверху пришлосьпротискиваться в узкую дыру. Бэйреку пришлось хуже других — он лез спроклятиями, извиваясь как змея.

— Далеко мы ушли? — спросил Силк. Он нервносмотрел на скалу, которая, казалось, давила со всех сторон, и голос у него былнемного напуганный.

— Мы примерно в восьмистах футах над основанием горы, —ответил Релг. Теперь нам сюда. — Он указал на следующую галерею, котораятоже довольно круто уходила вверх.

— Галереи ведут на самую вершину? — спросилДерник.

— Они куда-то открываются. Это все, что я покачувствую.

— Что это? — воскликнул Силк.

Откуда то из темноты коридора доносилось одинокое пение.Мелодия была скорбная, но эхо мешало разобрать слова. Одно было ясно — поетженщина.

Белгарат изумленно ахнул.

— Что такое? — спросила его тетя Пол.

— Марагская женщина! — отвечал старик.

— Это невозможно.

— Я знаю эту песню, Пол. Это марагская погребальнаяпеснь. Кто бы эта женщина ни была, она умирает.

Отдававшееся в извилистом коридоре эхо мешало определить,откуда идет голос; но когда они двинулись вперед, пение стало громче.

— Здесь, — сказал наконец Силк. Он остановился иповернулся к боковому коридору. Пение резко оборвалось.

— Не подходите, — резко предупредила невидимаяженщина. — У меня нож.

— Мы друзья, — сказал Дерник. Она горькорассмеялась.

— У меня нет друзей. Обратно вы меня не заберете. Нождостаточно длинный, чтобы достать до моего сердца.

— Она думает, мы мерги, — прошептал Силк.

Белгарат возвысил голос. Он говорил на языке, которогоГариону никогда еще не доводилось слышать. Через минуту женщина заговориласбивчиво, словно припоминая давно забытые слова.

— Она думает, это уловка, — тихо сказал имстарик. — Она говорит, нож приставлен к самому её сердцу, так что мыдолжны быть осторожны. — Он снова заговорил в темноту, женщина отвечала.Язык, на котором они говорили, был нежный и певучий.

— Она говорит, что позволит одному из насприблизиться, — сказал Белгарат наконец. — Она все еще нам недоверяет.

— Пойду я, — сказала тетя Пол.

— Осторожнее, Пол. Вдруг она в последний момент решитзаколоть не себя, а тебя.

— Я справлюсь, отец. — Тетя Пол взяла у Бэйрекасветильник и медленно пошла по галерее, спокойно говоря на ходу.

Остальные стояли в темноте, напряженно прислушиваясь к гулуголосов из коридора. Тетя Пол тихо говорила с марагской женщиной.

— Вы можете подойти, — сказала она наконец. Онипошли по галерее на звук её голоса.

Женщина лежала рядом с маленьким озерцом. Пышные черныеволосы спутались, лицо выражало обреченность У неё были широкие скулы, полныегубы, темно-синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Жалкие лохмотьяне скрывали бледного тела. Релг шумно вздохнул и сразу повернулся спиной.

— Её зовут Таиба, — тихо сказала тетя Пол. —Она бежала из невольничьего каземата под Рэк Ктолом несколько дней назад.

Белгарат опустился на колени рядом с обессиленной женщиной.

— Ты из народа марагов, так ведь? — спросил он сжаром.

— Мать говорила, что да, — подтвердила она. —Это она научила меня древнему языку. — Темные спутанные волосы лежали наеё бледной щеке.

— Есть ли еще среди невольников мараги?

— Думаю, мало. Трудно сказать У большинства рабовотрезаны языки.

— Ей надо поесть, — сказала тетя Пол. —Кто-нибудь что-нибудь захватил?

Дерник вытащил из-за пояса мешочек и протянул ей.

— Сыр, — сказал он, — и немного вяленогомяса. Тетя Пол развязала мешочек.

— Знаешь ли ты, как попали сюда твоисоотечественники? — спросил Белгарат рабыню. — Подумай. Это оченьважно.

Таиба пожала плечами.

— Мы всегда жили здесь — Она взяла предложенную еду ижадно на неё набросилась.

— Не так быстро, — предупредила тетя Пол.

— Может быть, ты когда-нибудь слышала, как марагиочутились в невольничьих казематах мергов? — настаивал Белгарат.

— Мать когда-то говорила мне, что тысячу лет назад мыжили в стране под открытым небом и не были рабами, — ответилаТаиба. — Но я ей не поверила. Такие сказки рассказывают детям.

— Про марагскую кампанию толнедрийцев рассказываютвсякое, — заметил Силк. — Ходят упорные слухи, что некоторыекомандиры легионов, вместо того чтобы убивать своих пленников, продавали ихнайсанским работорговцам. На толнедрийцев похоже.

— Думаю, это возможно, — сказал Белгарат, хмурясь.

— Надо ли нам задерживаться здесь? — резкоосведомился Релг. Он упорно стоял спиной, а напряженность позы явно выдавалаего негодование.

— За что он на меня сердится? — спросила Таиба. Отусталости она едва шептала.

— Прикрой наготу, женщина, — сказал Релг. —Ты оскорбляешь благопристойность.

— И все? — Она рассмеялась приятным груднымсмехом. — Другой одежды у меня нет. — Она посмотрела на себя. —Кроме того, со мной все в порядке. Я не калека и не уродина. Зачем мне прятатьсвое тело?

— Бесстыдница, — возмутился Релг.