На широких ступеньках парадного крыльца, смутно белевших в темноте, появилась молодая мулатка — экономка или горничная. Спустившись во двор, она подошла к машине, чтобы приветствовать прибывших, и Рафаэль раскрыл ей свои широкие объятия. Потом он представил Джессику, и горничная, вежливо поклонившись, наградила ее белозубой, чуть смущенной улыбкой. Когда Рафаэль попросил девушку показать Джессике ее Комнату, мулатка с готовностью кивнула и, отступив в сторону, замерла в терпеливом ожидании.

— Добро пожаловать в мой дом, который отныне станет и твоим, — торжественно сказал Рафаэль, поворачиваясь к Джессике и целуя ей руку. — Мария отведет тебя в твою спальню. Отдыхай, утром увидимся.

Похоже, ей придется спать одной, поняла Джессика. Рафаэль дал ей понять, как именно они должны держаться друг с другом: подчеркнуто вежливо, чуть официально, тепло и дружелюбно, но — соблюдая дистанцию. На мгновение она встретилась с ним глазами, и ей показалось, что его взгляд выражает сожаление и понимание, словно он прочел ее мысли.

Джессика тихонько, почти беззвучно вздохнула и кивнула, давая понять, что она принимает эти правила.

— Да. Спокойной ночи. И… спасибо.

Она отняла у него руку и пошла следом за горничной. Пожалуй, ее последние слова прозвучали слишком неопределенно; они выдавали ее смятение и слабость, но Джессика не жалела о том, что она их сказала. Она действительно была благодарна Рафаэлю.

Джессику разбудил пронзительный крик петуха. Для нее это было не в диковинку — в «Мимозе» тоже было полно кур, но тут к утреннему кличу петуха присоединился целый хор попугаев, которые, перепархивая с ветки на ветку, громко переговаривались сварливыми, трескучими голосами. Эта какофония звуков была столь громкой, что сон как рукой сняло, и Джессика резко села на кровати.

Протерев глаза, она огляделась. Небольшая комната с белыми, гладко оштукатуренными стенами, была увешана портретами в золоченых рамах, с которых взирали на нее строгие португальские леди с холеными, вытянутыми лицами и не менее строгие джентльмены в придворных платьях с пышными кружевными воротниками. В углу, над молитвенной скамьей, висело резное деревянное распятие, покрытое облупившейся позолотой, а каменный пол, выложенный черно-белой мраморной плиткой, был застлан персидским ковром пастельного цвета. Тонкие льняные шторы чуть колыхались под ветром, от окна тянуло утренней свежестью.

Бразилия! Она была в Бразилии…

Вспомнив об этом, Джессика невольно вздрогнула. Она не должна быть здесь! Она должна быть в Новом Орлеане, в своем офисе — среди бумаг, графиков и счетов. Она должна заниматься делами, а не прохлаждаться в постели, и тем более сейчас, когда столь многое поставлено на карту.

На мгновение ей вспомнился пережитый ужас катастрофы, грохот взрыва эхом отдался у нее в ушах, Джессика опустила голову и крепко зажмурилась. «Это был несчастный случай, это был несчастный случай!» — твердила она мысленно, но страх не проходил.

Крики попугаев за окном внезапно стихли, и Джессика услышала во дворе знакомый голос. Рафаэль… Боясь, что он уйдет, Джессика торопливо соскочила с высокой кровати красного дерева — с пологом и балдахином на четырех резных столбиках — и, накинув на розовую ночную рубашку атласный халат, бросилась к высоким французским окнам. Она торопливо раздвинула легкие занавески и, жмурясь от яркого света, шагнула на залитый солнцем балкон.

Солнце, пробивающееся сквозь кроны высоких пальм, золотыми пятнами ложилось на плиты внутреннего двора, в самом центре которого голубел бассейн, выложенный лазуритом с прожилками белого мрамора. Каменные плиты патио выкрошились от старости и поросли мхом; багряная мандевилла карабкалась вверх по колоннам, поддерживавшим свес крыши противоположного крыла усадьбы, а по перилам широкой открытой веранды нижнего этажа словно канатоходец расхаживал взад и вперед важный зеленый попугай — несомненно, один из тех, что разбудили Джессику своими криками. Время от времени он взмахивал крыльями, словно собираясь взлететь, и на солнце ослепительным золотом вспыхивали его длинные маховые перья.

На веранде был накрыт столик на двоих. За ним сидел Рафаэль и, отложив в сторону, газету, беседовал с попугаем. Его волнистые, черные как вороново крыло волосы отливали синевой, а лицо, на котором чередовались свет и тени, было словно высечено из камня и казалось таким благородным, таким мужественным, что сердце Джессики сжалось от нежности и восторга.

Она отступила назад, но сквозняк запутал занавески, и она никак не могла найти выход. Очевидно, ее возня привлекла внимание Рафаэля, он поднял голову и, встав со стула, шагнул к краю веранды.

— Доброе утро! — приветствовал он Джессику, и попугай, испуганно хлопая крыльями, взлетел. — Как спалось?

В его голосе Джессике послышались такая искренняя забота и ласка, что она ощутила внезапный приступ размягчающей слабости. Лишь мгновение спустя она поняла, что Рафаэль мог обратиться к ней так нарочито задушевно из-за слуги, который как раз в этот момент появился из дома, чтобы поставить на стол еще одну чашку и наполнить ее кофе из сверкающего серебряного кофейника.

Когда она ответила, ее голос прозвучал немного неуверенно.

— Неплохо, — сказала она. — Учитывая все обстоятельства, совсем неплохо.

Рафаэль широко улыбнулся.

— Не хочешь ли составить мне компанию? Завтрак по-бразильски, это не только экзотика — это по-настоящему изысканно и вкусно. Я уверен, что ничего подобного ты в жизни не пробовала!

— О, нет, — поспешно откликнулась она, плотнее закутываясь в халат и запахивая его на груди. — Спасибо за приглашение, но я еще не одета. Пока я буду приводить себя в порядок, твой кофе совсем простынет…

— Тогда я поднимусь к тебе.

Его слова прозвучали недвусмысленно и твердо, и Джессика поняла, что не в силах отказать ему. Рафаэль, повернувшись к слуге и отдав ему несколько распоряжений, уже шагнул к двери под балконом и скрылся из виду. Услышав, как щелкнул внизу замок, Джессика ринулась обратно в спальню. Успеет ли она причесаться или лучше сначала умыться? Паника охватила ее, мешая сосредоточиться.

Но она так и не успела ничего сделать. Коротко постучав, Рафаэль появился в спальне и шагнул к Джессике. Сдерживая волнение, Джессика с трудом удержалась от желания броситься в самый дальний угол.

Рафаэль остановился в двух шагах от нее, посмотрел на застывшее, как гипсовая маска, лицо и негромко сказал:

— Не паникуй. Я не рискну приблизиться к тебе сейчас. Мне нужно поговорить с тобой о сегодняшнем приеме. Мне следовало заранее подумать о некоторых деталях, но, поскольку до вечера еще далеко, время у нас есть.

— О каких деталях? — переспросила Джессика упавшим голосом.

— Во-первых, нужно придумать какое-то объяснение нашей скоропалительной помолвке, — начал он. — И договориться, как мы будем вести себя друг с другом на людях. Ты ведь не просто выходишь за меня замуж — ты становишься членом моей семьи, членом клана, так это называется у нас в Бразилии. А родственников у меня много — так много, что даже человеку, привыкшему к подобным вещам, бывает непросто. Я думаю, Джессика, что у нас не возникнет никаких проблем, если мы объединимся и будем держаться заодно.