Брестир причалил лодку, потом вместе с Гуннлаугуром проводил их до гостиницы. Следом поспешал на костылях Рёгнвар.

Гуннлаугур тут же усадил их у самой большой батареи в обеденном зале, а Эггрун поставила перед каждым рюмки. Альмар ждал их, описывая круги, словно бык в загоне. Он не скрывал своих эмоций и вовсю размахивал руками.

По обе стороны длинного стола стояли скамейки, но исландцы, не сговариваясь, сгрудились вокруг троих иностранцев. Вейренк попросил табуретку, чтобы вытянуть посиневшую, как когда-то у Рёгнвара, ногу. Эггрун наполнила рюмки, Адамберг окунул туда палец и облизал его.

– Бреннивин? – спросил он.

– Куда без него, – сказала Эггрун. – Как говорится, лучше черная смерть, чем белая. Если уж на то пошло.

– Мы, может, и не погибли бы, – сказал Адамберг, обведя взглядом ряд голубых глаз, уставившихся на чудом уцелевшую троицу. – Туман мог рассеяться минут через десять.

– Минут через десять или через месяц, – сказал Гуннлаугур.

– Он продержится две недели, – заключил Брестир. – Ветер внезапно прекратился.

Теперь туман застилал все окна гостиницы. Над Гримсеем он провисит еще дольше, почти три недели. Адамберг покачал головой, опрокинул рюмку бреннивина, и у него тут же выступили слезы.

– Хорошо, – одобрила Эггрун. – Вам тоже надо выпить, – приказала она Вейренку и Ретанкур, и они послушались.

Вновь наступила тишина, и Адамберг понял, что все ждут их рассказа. Они обязаны были отчитаться. Чужаки не имели никакого права уносить с собой секрет Лисьего острова.

– Ты видел его? – спросил Рёгнвар.

Все сочли, что будет правильно, если разговор начнет Рёгнвар, покалеченный афтургангой.

– Видеть не видел. Я пошел поздороваться с ним на теплый камень, но не стал садиться, – осторожно сказал Адамберг.

– Как поздороваться?

– Я положил на камень руку. Вот так. – Он распластал ладонь на деревянном столе.

Внезапно он вспомнил снимки ладоней, которые делались в Обществе Робеспьера.

– Хорошо, – похвалил его Рёгнвар. – А он что?

– Я получил от него подарок.

– Покажи, – приказал Рёгнвар.

Адамберг пошел за мешочками, рассованными по карманам куртки, надеясь, что островитяне не оставят их у себя, сочтя национальным достоянием. В конце концов, афтурганга преподнес их именно ему. И он дорого за это заплатил. Скрепя сердце он выложил все на стол.

– Открой, – попросил Рёгнвар.

– Запачкаемся.

– Афтурганга не дарит бриллиантов. Открой.

Адамберг разложил содержимое мешочков на шесть кучек. Между тем Ретанкур неожиданно заснула – сидя, даже не покачнувшись. Альмар ошарашенно смотрел на нее.

– Она спит и стоя, прислонившись к дереву, и не падает, – сказал Адамберг. – Ей это необходимо.

– Ну конечно, – сказал Рёгнвар. – Это ведь все она, да?

– Что она?

– Спасла вас от смерти?

– Да, – сказал Вейренк.

– Потому что она очень сильная, я тебе говорил. Ей удалось удержать туман афтурганги на расстоянии, чтобы он не сожрал вас.

– Мы не мешаем ей спать своими разговорами? – озабоченно спросила Эггрун.

– Ни капельки, – ответил Рёгнвар за Адамберга, который осторожно перебирал пальцами кучки черной земли.

Белые камешки лежали не только в мешочке под номером один, но также в третьем и в шестом. Всего пять белых камешков. “Мальчик-с-пальчик”, – сказал бы Мордан.

– А что это? – спросил Брестир.

– Остатки привала двенадцати французов десятилетней давности, – ответил Адамберг.

– Нет, – сказал Гуннлаугур. – На этой земле ничего не остается.

– Мы нашли их на дне ямок, – объяснил Вейренк. – В ямках от колышков, которые использовались для строительства коптильни. Все это там застряло.

– У афтурганги свои тайники, – сказал Рёгнвар.

И Адамберг не осмелился возразить, что, на его взгляд, французы устроили там привал и остатки их трапез просто-напросто скопились на дне ямок. Скатились туда, как шары для гольфа.

– Ты нашел, что искал? – спросил Рёгнвар.

– И даже больше, мне кажется.

– Тогда я не понимаю.

– Можно я их помою? – нахмурившись, спросил Альмар. – Эти белые штучки?

– Хорошо, – сказал Адамберг. – Только осторожно.

– Чего ты не понимаешь? – спросил Вейренк.

Рёгнвар испытывал уважение к человеку с огненным прядями, посланцу иного мира.

– Почему афтурганга решил вас убить. – Он покачал головой, взъерошив волосы. – Наверное, ты совершил какую-то оплошность, Берг.

– Я выскоблил отверстия ложкой, и Вейренк тоже, – сказал Адамберг, недоуменно разводя руками. – И мы аккуратно сложили все в мешочки. Еще я поплевал на белый камешек, чтобы очистить его немного.

– А что еще? – спросил Рёгнвар, не удовлетворившись ответом.

– Осмотрел его, показал Вейренку, потом забрал у него и снова осмотрел. А в это время она, – он показал на Ретанкур, спавшую сном праведницы, – побежала в нашу сторону.

– Ах вот оно что, – сказал Рёгнвар. – Ты там задержался.

– Ну да, – подтвердил Гуннлаугур.

– Афтурганга позвал тебя издалека, – продолжал Рёгнвар, – надарил тебе подарков, а ты что сделал? Ты задержался.

– И что?

– А то, что ты там обосновался. Он тебя принял, а ты тут же расслабился, как у себя дома. На завоеванной территории. Ничего удивительного.

– Ничего удивительного, – отозвался Гуннлаугур.

– Он решил тебя уничтожить. Призвал свое белое облако и проглотил тебя.

– Я был недостаточно учтив? – спросил Адамберг.

– Можно и так сказать, – согласился Брестир. – Ты нанес ему оскорбление. Нельзя оставаться на земле афтурганги дольше, чем он сам того пожелает.

Альмар домыл белые шарики и аккуратно разложил их возле соответствующих кучек земли. Потом знаком попросил Адамберга отойти с ним к барной стойке. На сей раз жесты его были сдержанными, без экзальтации.

– Что ты выпьешь? – спросил Адамберг.

– Пива.

– Угощаю.

– Себе тоже возьми.

– С меня хватит бреннивина. До сих пор от него глотка горит.

– И все-таки возьми. Ну, или кофе. Закажи кофе. Очень сладкий.

– Ну, хорошо, – уступил Адамберг, предоставив Альмару объясняться с Эггрун и понимая, что здесь, в данной ситуации, лучше не спорить. Как, собственно, подумал он, и в кафе в нормандской деревне Аронкур[11].