– Если мы вернемся, то почему бы и нет?

Брестир был на своем посту, и Адамберг протянул ему обещанные пятьсот крон. Из его голубых глаз исчезло утреннее ироническое равнодушие, теперь он с уважением смотрел на беспечных идиотов, которых никто никогда уже не увидит.

– Вот, – сказал Брестир, – стартер, а это рычаг переключения скорости. Сейчас с запада дует встречный ветер.

Из-за усиливающегося ветра приборы показывали минус пять, но по ощущению было минус двенадцать. Все трое были укутаны до ушей, Адамберг в меньшей степени, потому что под куртку он надел свой старый пиренейский жилет из овечьей шерсти, свалявшийся и затвердевший, как панцирь, от многочисленных стирок. Он вглядывался в небо, которое до самого горизонта сияло такой чистой синевой, что глаза слепило.

– В море не правьте поперек волны, – напутствовал их Брестир. – Фронтальные волны слишком сильно бьют по лодке, а главное, мотору это не понравится. Идите галсами. Кто поведет?

– Я, – доложил Вейренк.

– Ну, хорошо, – сказал Брестир, изучив плотно сбитую фигуру и серьезное лицо лейтенанта. – Распределите груз равномерно, женщину посадите в середину, – посоветовал он без всякого стеснения. – Главное, чтобы она не наклонялась ни вправо, ни влево.

Альмар смущенно перевел, Вейренк запустил мотор и вышел из порта, заворачивая к югу. Рыбаки на мгновение замерли, обреченно провожая их взглядами. Один только Рёгнвар поднял руку в знак прощания.

– Ты справляешься? – стоя на носу, прокричал Адамберг, надеясь, что Вейренк расслышит его в завывании ледяного ветра.

– Хорошая лодка, – прокричал в ответ Вейренк, – устойчивая и послушная.

– Бери курс на север.

Их мотало из стороны в сторону, но остров с белыми ушами был уже недалеко.

– Ты точно не умеешь ловить тюленей? – спросил Адамберг, все так же перекрикивая ветер и прижимая капюшон к закоченевшим ушам.

– Не знаю, не пробовал, – улыбнулся Вейренк так спокойно, словно сидел за рулем машины, направляясь на службу.

Была в Луи Вейренке какая-то несокрушимость, и Адамберг особенно остро ощутил это сейчас. Рабочие собрания не способствуют проявлению несокрушимости.

– Давай южнее.

– Сейчас самое время обсудить охоту на тюленей, – заметила Ретанкур.

– Сейчас или никогда, лейтенант. Севернее. Причаливай потихоньку. Тут не песок, а черная галька.

– Я не собираюсь пропарывать лодке брюхо, – сказал Вейренк и, следуя параллельно маленькому пляжу, осторожно причалил.

Они вытянули лодку на каменистый берег, причем Ретанкур приподняла ее за нос в одиночку. Адамберг, попросив у Вейренка сигарету, поскольку свою пачку оставил в наследство Рёгнвару вместо последнего прости, снял перчатки и укрылся за корпусом лодки, чтобы закурить. Это оказалось нелегкой задачей.

– Херня, – сказала Ретанкур. Из ярко-желтого капюшона выглядывали только ее тонкий носик и светлые глаза.

– Надо слушаться Рёгнвара, – сказал Адамберг.

– В любом случае существо тебя ждет, – заметил Вейренк, – кури не кури.

– Ну, это еще не повод терзать его нашим запахом. Закури, Луи. Будем взаимно вежливы, сказал бы Данглар. Сейчас я сделаю несколько шагов по пляжу. Я думаю, место встречи – теплый камень.

Адамберг протянул руку в сторону плато, на котором еще торчали остатки деревянных строений.

– Он может быть только там, наверху. По другую сторону одни отвесные скалы.

Пока они шли против ветра по довольно длинному пляжу, галька сменилась плоскими камнями, которые перешли чуть дальше в пологий подъем, протяженностью метров двадцать пять. Они продвигались с трудом по обледеневшей и заснеженной земле. Одна лишь Ретанкур поднялась на плато не запыхавшись.

– Они и правда, – сказал Адамберг, переведя дух, – использовали на растопку большую часть сараев. Пошли искать камень. Главное, держаться вместе.

– Нет, – возразила Ретанкур, – лучше разойтись. Зачем терять время. Этот участок всего метров сто на сорок. Мы будем друг у друга на виду.

– Как скажете, лейтенант.

Через несколько минут Вейренк, стоя у левого уха лисы, махнул им рукой. Камень, или, скорее, часть скалы, стертая и почерневшая от многочисленных прикосновений и покрытая вырезанными надписями, оказалась размером с детскую кроватку.

– Меня пригласили, я первый, – сказал Адамберг, опускаясь на колени. Он снял перчатку и положил ладонь на черную, чуть блестящую поверхность. – Теплый, – подтвердил он.

– Как хорошо, что мы сюда приехали, – сказала Ретанкур. – А то мы этого не знали.

– На каком языке сделаны надписи? Как ты думаешь, Луи?

– На древнескандинавском. Это руны. Хочешь, я их перерисую для Данглара?

– Почему бы и нет? Это будет ему хорошим подарком. Данью уважения.

– Еще чего не хватало, – возмутилась Ретанкур, всматриваясь в горизонт. – Нельзя терять ни минуты.

– Отлично, – примирительно сказал Адамберг и встал. – Нам надо найти место их привала. Я хочу на него посмотреть.

– Вон там. – Вейренк показал вниз, на скалистую часть пляжа. – В этом углублении, у подножия ушей они могли хоть как-то укрыться от ветра. У самого склона. Я лично устроился бы именно там.

– Прекрасно, – сказал Адамберг. – Тогда спустимся на животе, если не хотите скатиться кувырком по этой крутизне. А он так и не пришел, – добавил он разочарованно.

– Не волнуйтесь, – обнадежила его Ретанкур. – Придет.

Они шли спотыкаясь, под грузом их тел из-под ног осыпались камни, руки скользили по прозрачной корке льда.

– Какой идиот, – спросил Вейренк, ступив наконец на твердую почву, – сказал, что спускаться легче, чем подниматься?

– Данглар, – ответил Адамберг. – Но это когда он пьян. Ищем место, где они разводили костер. От огня, горевшего непрерывно в течение двух недель, должны остаться следы. Идем цепью, как на облаве.

Они с Вейренком продвигались медленно, вглядываясь в поверхность скал, пока Ретанкур с явной неохотой смотрела по сторонам, не надеясь что-то увидеть.

– Ну, допустим, мы найдем их костер, и что? – заговорила она наконец. – Выясним, что они его разжигали. Но мы и так это знали.

– Что это за дырки, – спросил Адамберг, остановившись. – Вот, вот и еще вон там.

Небольшие отверстия размером с крысиную норку располагались на расстоянии около полуметра друг от друга через равные промежутки.

– Ямки от клиньев, – определила Ретанкур. – Смотрите, они образуют две параллельные линии.

– И что?

– Я думаю, тот мужик, который не хотел, чтобы у него воровали рыбу, устроил здесь свою коптильню. Потому что разводить огонь наверху, – она указала на остатки деревянных строений, – не имело смысла. Рыбу нельзя коптить в деревянных сараях, не то они сгорят, ко всем чертям. Он выбрал защищенное от ветра место и построил легкую конструкцию для подвески своих тварей.