Сошло.

– Утеплитесь перед выходом. Сейчас не то чтобы колотун, но все-таки. Вечером здесь минус три. На двадцать градусов ниже, чем во Франции. Но ничего ужасного. Исландский мороз бодрит, можете мне поверить. В отличие от всех других морозов.

– Разумеется, – сказал Адамберг.

Они надели свитера и куртки, и Альмар отвез их в маленький отель с красным фасадом в южном пригороде Акюрейри. На крышах в округе еще лежали остатки снега.

– Ну, хотя бы один красный дом нам попался, – сказал Вейренк.

– Так вот зачем мы сюда приехали? – осведомилась Ретанкур.

– Конечно, лейтенант, – подтвердил Адамберг.

– “Отель у медведя”, – перевел Альмар, показав на мигающую розовым неоном вывеску. – Как же, в Исландии уже лет сто медведей не видели. А учитывая таяние льдов, им все труднее и труднее сходить на берег.

– Почему тут все разноцветное?

– Потому что сама Исландия черно-белая, понимаете? Вулканические породы, снег, льды. Яркие цвета хорошо смотрятся на этом фоне. С черным сочетается все, как говорят французы. Но подождите, вы еще посмотрите, какое тут небо. Такой синевы нигде нет.

– А в это время день длится долго? – спросила Ретанкур.

– Как у вас. Но это еще не значит, что тут солнечно. Честно говоря, у нас часто льют дожди.

Альмар помог им разместиться в номерах – там было довольно свежо, – заказал ужин и договорился о завтраке. Сегодня он с ними остаться не сможет, он хочет, раз уж оказался в Акюрейри, потусоваться с друзьями, они лет семь не общались.

– Здорово будет, – сказал он. – Я вам заказал пиво, главное, не позволяйте впарить себе вино, вы за него заплатите не меньше, чем за билет из Парижа. Завтра встречаемся внизу в десять утра. У нас будет полно времени, чтобы успеть на их самолетик. В это время года туристы за полярный круг не суются. А кого вы собираетесь допрашивать на Гримсее? Там всего-то сотня жителей.

– Никого, – сказал Адамберг. – Мы должны побывать на островке с теплым камнем.

Альмар мгновенно сник.

– На Лисьем острове? – переспросил он.

– Да, он, говорят, напоминает лисью морду с двумя остроконечными ушами.

– Вот это совсем не круто. – Альмар покачал головой. – Вы вообще в курсе, что десять лет назад там заблудилась группа идиотов? Двое из них оттуда не вернулись, замерзли насмерть.

– Поэтому мы туда и отправляемся, – сказал Вейренк. – В рамках расследования.

– Там ничего нет, на этом острове, – не сдавался Альмар, – что вы рассчитываете найти там через столько лет? Улики? Смотрите не облажайтесь. Там уже давно всё смели бури и полярные ветра. На Лисьем острове пусто, одни только снега да льды.

– И все же нам надо на него взглянуть, – сказал Адамберг. – У нас приказ.

– Ну, при всем уважении к вашему начальству, приказ этот дурацкий. Более того, вас туда никто не повезет. Они тут считают, что на острове обитает некое существо.

– Кто они?

– Одни верят безоглядно, а другие хоть и не верят, но и к черту в зубы лезть не хотят. Правда, вам, французам, сам черт не брат. Так у нас говорят. Французы заводятся с полоборота. Мы нет.

– Тогда мы арендуем лодку и сами поплывем. Тот островок от порта в двух шагах.

– Тут и один шаг, комиссар, может обернуться вечностью. Вы оглянуться не успеете, как небо переменится. Позвоните начальству и отмените поездку.

– Но вы-то, Альмар, будете знать, что мы там. Если не вернемся, пошлете спасателей.

– Спасателей? – сказал Альмар, волнуясь и все быстрее размахивая руками. – А вдруг туман? Как вас заметят с вертолета? Как они сядут, если земли не видно? Skít! – сказал он и тут же вышел.

– Думаю, это значит “Хер знает что!”, – предположил Вейренк, глядя вслед переводчику, продолжавшему молотить руками по воздуху.

– По-моему, в самую точку, – заметила Ретанкур.

Хозяин – на сей раз светло-русый, с суровым лицом, готовым противостоять любой непогоде, – не проронив ни слова, принес им на закуску тонкие ломтики селедки на ржаном хлебе и следом, как издали учуял Вейренк, блюдо дымящейся баранины с овощами.

– Похоже на шукрут, – сказал, попробовав, Адамберг.

– Да, только капуста красная.

– Значит, это красный шукрут. Они же любят все разноцветное.

– Слышали, что сказал Альмар? – спросила Ретанкур, которая ела в два раза быстрее, чем они.

– Наймем лодку.

– Ничего мы не наймем и никуда не поплывем. Он знает эти края. За десять лет бури наверняка смели всё подчистую. Что вы собираетесь там найти? Нож с отпечатками пальцев? Засунутую за камень записку с признанием?

– Я хочу просто осмотреться, Ретанкур. Понять, так ли там все, как рассказал Виктор. Понять, действительно ли они отрывали доски от старой сушильни для рыбы и разводили костер. На камнях остаются следы огня даже десятилетней давности. Мне надо просто все увидеть и представить себе, как было дело. Проверить, существует ли теплый камень или его выдумали для нас, чтобы мы свой нос туда не совали.

Ретанкур пожала грузными плечами и закрутила пальцем светлые завитки, спадавшие ей на шею, – легкий изысканный штрих, доставшийся ей от природы.

– Баранина буквально тает во рту, – сказал Вейренк, пытаясь сменить тему. – Положить вам еще?

– Оставайтесь на берегу, Ретанкур, – предложил Адамберг. – Я вас не неволю.

– Вы спятили, комиссар. В чем проблема?

– В том, что у меня чешется, как сказал Лусио. Сегодня вечером, Виолетта, взгляните из окна на огни города в оправе гор и на сияние льдов. Это красиво. И расслабляет.

– Так вот зачем мы сюда приехали, – повторила Ретанкур.

Хозяин принес им завтрак, ни один этап которого, судя по всему, пропустить было нельзя – кофе в неограниченном количестве, простоквашу, паштет, ветчину, сыр и ржаные галеты. Слегка отяжелев, они поднялись с очередной чашкой кофе в номер Вейренка, поскольку только там стоял небольшой столик, и Адамбергу удалось подключиться к сети. В ожидании потомка Демулена он открыл окно и обвел взглядом черно-белые горы. Альмар не обманул их, синева неба оказалась совершенно невероятной, и на ее фоне горные контуры вырисовывались так четко, что казалось, они дрожат.

– Начинается, – проворчала Ретанкур. – Данглар рулит.

– Погода чудная, – сказал Адамберг, закрыв окно.

И снова зашуршали на столе снимки жертв.

– Да, в буфете действительно поговаривают об убийствах, – признал потомок Демулена. – Нет, я не знаю, кто эти люди.

Голос Жака Мальмора звучал мирно и твердо, и никакой досады в нем не ощущалось.