не могут. Ты не предатель. Ты если пойдешь против меня, то открыто. Даже заранее предупредишь. А этого я не боюсь, я тебя смету как щепку. А потому лучше держись за меня. Докажешь свою преданность, пойдешь дальше. Сколько раз докажешь свою преданность, столько раз и пойдешь дальше. Я — вождь, а вождю нужны толковые помощники, без них ему трудно. Мне твои советы часто не нравятся, зато они почти всегда в яблочко. — Перегудов, явно довольный своим монологом, рассмеялся.

— У меня есть время, чтобы подумать?

— Я думал, ты сразу ответишь. Желающих-то много.

— Я так сразу не могу.

— Раз надо, думай. Сам видишь, время еще есть. Дело до распределения постов пока не дошло. Но скоро дойдет. И я бы хотел знать заранее, на кого могу рассчитывать. Планы в отношения края у меня больше.

Я вспомнил прошедшую ночь, когда Перегудов с предельной откровенностью излагал свои намерения. Если он придет к власти, тихо тут никому не покажется.

— Больше вопросов ко мне нет? — спросил я.

— Нет. Хочешь еще вина?

— Спасибо, но пока хватит.

— А я выпью.

Я попрощался и вышел.

Глава 34

Я вдруг понял, что мне не на кого опереться. Даже на Леонида. Какие бы чувства лично он ко мне не испытывал, объективно он занял позицию, которая вступала в конфронтацию с той позицией, которая постепенно вы кристаллизировалась у меня. Что я ему, в сущности, могу сказать? Что Перегудов приступил из глупых юнцов к формированию эскадроны смерти. Но он мне ответит, что это не более чем политические шалости, которые не стоит воспринимать всерьез. Как, впрочем, и самого их затейника; в этой стране никто не в состоянии действовать честно и открыто, его тут же сметут, раздавят, как слоны, попавшее им на пути семейство кроликов. И он будет прав. Я бы и сам рад согласиться с таким суждением, да только что-то мешало мне это сделать. Если этих жаждущих крови подобно голодным комарам, юнцов собрать вместе, вооружить их примитивной, как дубина, но действенной, как электрошок идеей, то результат может быть ошеломляющим. И даже скорей всего те, кто намерены выпустить этого джина из бутылки, и не подозревают, к каким разрушительным последствием может привести их слепая жажда власти, раздавливающая на своем пути остатки всех нравственных норм. Страшен ведь не сам Перегудов, который в лучшем случае тянет на способного демагога, но при этом вполне поддающегося дрессировки, а те последствия, которые он может породить, даже не ведая об этом. Эти юные борцы за чистоту расы в определенный момент, подобно хищному зверю, сбегут от своего дрессировщика и изберут себе совсем иных лидеров, гораздо более решительных и кровожадных. Вот чего не понимают или старательно делают вид, что не понимают невидимые творцы этой политики.

Чем больше я размышлял о событиях, которые произошли в последнее время, и о тех событиях, которые могут вскоре произойти, тем сильней убеждался в том, что был ловко обманут. Меня убеждали, что я буду участвовать в одной игре, а на самом деле игра ведется совсем иная. А наш центр является лишь прикрытием для настоящей партии. В любом случае ставка изначально делалась не наши способности политтехнологов, а на другие методы воздействия на избирателей. Конечно, мы тоже брались в расчет, мы тоже работали на конечный результат, но наша роль была всегда второстепенной, вспомогательной. Мы нужны для придания всей этой затеи цивилизованного блеска, с помощью нас пытаются внушить, что идет честное демократическое соперничество, в котором побеждает тот, кто убедит избирателей в своей большей привлекательности для них. Но после всего виденного, разве можно пребывать и дальше в столь невероятном ослеплении. Даже если закрывать на все глаза, и то будешь видеть события в их истинном свете. Настолько он уже стал ярок.

Но одновременно я чувствовал, что не готов к решительным действиям. Мною владело ожидание. Чего конкретно я ждал, сказать я был не в силах, в моей голове царил какой-то непроницаемый туман. Но я не сомневался, что на этом события отнюдь не завершились, они только только набирают свой ход и еще предстоит нечто важное. И именно на это важное, я и в тайне даже от себя надеялся.

Меня преследовала мысль о том, что если я сейчас отстранюсь, решительно выйду из игры, то совершу непоправимую ошибку, ибо в таком случае мое вмешательство в дальнейший ход событий станет невозможным. И тогда может произойти непоправимое. Но и пребывать в долгом режиме ожидания было так же трудно, сколько оно продлится, а если это не более чем заблуждение с моей стороны? Было легче найти клад, чем ответы на эти вопросы.

Наше турне по районам края подходило к концу. По всем опросам и рейтингам оно прошло успешно, количество избирателей, выразивших намерение отдать за Перегудова свои голоса, увеличилось почти на пятнадцать процентов. За это время мои ребята придумали немало эффективных пропагандиских акций, которые, без всякого сомнения, повлияли на рост на его популярности. Я старался во всем это принимать минимальное участие, никаких идей не подавал, но и не мешал другим реализовывать свои предложения. Я еще раз убедился, что в свое время мне удалось подобрать толковый коллектив, с которым можно делать и не такие дела. Вот только доведется ли? Тут уверенность меня покидала.

Во время наших посиделок я то и дело ловил на себя взгляды то Леонида, то Сабова. И тот и другой всматривались в меня, словно в ценную картину, и каждый желал понять, что же со мной происходит, к какому решению склоняюсь. При этом меня не оставляло ощущение, что каждый пытался найти свой ответ на этот вопрос. Да и скорей оттенки этих вопросов у каждого сильно отличались друг от друга. Позднее, я убедился, что интуиция в тот момент меня не подвела. Правда, как оказалось, тогда я сильно ошибался на счет смысла этих безмолвных посланий.

Я давно жаждал поговорить с Диановым, но к моему удивлению все как-то не удавалось. Сначала я думал, что все происходит случайно, но затем стал постигать одну вещь: пресс-секретарь по каким-то неизвестным мне причинам уклоняется от контактов со мной. Особенно наедине. Может быть, он все же обнаружил меня в ту ночь в овраге? Я старался мысленно разложить ее по минутам, вспомнить каждый свой и его шаг. По всему выходило, что не видел. Но тогда странно. Раньше он весьма охотно общался со мной. Даже искал встреч, пытался сделать меня союзником.