об этом дне. Только по-настоящему жесткая и решительная власть, не боящаяся самых крутых мер, вплоть до несудебных расправ, способна раз и навсегда покончить с подобными гнусными вылазками. И я обещаю вам, что создам такую администрацию, которая за считанные месяцы ликвидирует этих бандитов. И если для этого надо будет выслать тысячу, пять тысяч, десять тысяч инородцев, а они, как известно, пособничают террористам, у меня не дрогнет рука это сделать.

Перегудов, забыв обо всем, продолжал говорить в том же духе. Я видел, как упивается он звуками своего умело вибрирующего в нужные моменты голоса, играя им, как на музыкальном инструменте. Незаметно я отошел в сторону, это представление не вызывало во мне никаких положительных эмоций. Зато отрицательных сколько угодно.

Раздались продолжительные бурные аплодисменты, крики одобрения. Этих людей он явно завоевал.

Только через час мы продолжили путь. Примерно минут через сорок мы въезжали в небольшой и пыльный районный центр, застроенный типовыми безликими малоэтажными домами. Однако жителям каким-то образом уже было известно о том, что произошло на дороге, и нас приветствовали громкими радостными возгласами. Приезд Перегудова, да еще после таких бурных перипетий здесь воспринимался как большое историческое событие.

Перегудов остановил машину, вышел из нее и по горячим следам стал произносить речь. По-видимому, он посчитал, что только что пережитое нападение дает ему индульгенцию отбросить все наши договоренности о необходимости соблюдать умеренность и на это раз говорит резко, как никогда, не стесняясь в выражениях, в том числе и нецензурных. Но такой тон вызывал восторг у местных аборигенов, которые выражали его столь же бурно и откровенно, как и оратор, свои чувства. Это было небывалое взаимное единение, от которого мне стало не по себе. Я почти не сомневался, что если бы Перегудов сейчас бы призвал к погрому, толпа немедленно бы откликнулась на призыв и стала бы громить все, что находилось вокруг.

Вся эта вакханалия продолжалась около часа. Только после того, как Перегудов почувствовал усталость от слишком больших нервных перегрузок, он поблагодарил слушателей за внимание и дал отмашку на продолжение пути.

Нас поселили в ужасной гостинице, если это помещение больше напоминающее барак можно было назвать столь славным именем. Но не потому что нас хотели унизить, а потому что других помещений для гостей тут не было. Только Перегудову повезло, его пригласил погостить у него в качестве почетного гостя руководитель района.

Нас поселили с Леонидов в одной тесной комнате, где с трудом умещались две кровати, разделенные таким узким проходом, что приходилось перемещаться по нему боком.

Мы сели напротив друг друга. Мы оба понимали, что разговор неизбежен, даже если он окажется и не самым приятным.

— Что ты думаешь об этом странном нападение? — спросил я.

— Тебе оно показалось странным?

— А тебе?

— Мне — тоже. Судя по всему, это была инсценировка.

— Я тоже так думаю, — согласился я. — И, судя по всему, придумал ее Дианов. Или участвовал в придумывании. По крайней мере, нет никаких сомнений, что он прекрасно знал, что нас ожидает. Теперь его реплики в машине становятся ясными. И еще этот оператор, ты заметил, он исчез сразу же после того, как все благополучно завершилось, и Перегудов показал себя в такой необычной ситуации молодцом. Можно не сомневаться сегодня в теленовостях мы увидим, как героически руководил Перегудов отпором бандитам. Надо сказать, хорошо придумано, ты видел, как восторженно встречали его.

— Да, это даст ему немало дополнительных очков, — произнес Леонид.

— Да, ты прав. Но меня сейчас волнует другое.

— Саид Бицоев?

— Да. Вернее не он сам, а то, что между Перегудовым и им есть связь. Кто-то ее осуществляет, раз был заказан этот аттракцион. А это уже ставит нас всех совсем в другую ситуацию. И нет сомнений, что Перегудову обо всем известно, иначе бы он не вел себя столь вызывающе под пулями. Он знал, что ни одна в него не попадет. Я так полагаю, что в него пуляли холостыми патронами. А по остальным для вида били настоящими.

— Я тоже так считаю.

— И это все? Это вся твоя реакция?

Леонид довольно долго молчал. Так долго, что я почувствовал нетерпение.

— Нам следует объясниться, — сказал я.

— Да, следует. Сабов мне поведал о вашем с ним разговоре.

Я увидел, что обычно выдержанный, как хороший коньяк, Леонид вдруг потерял выдержку. Он вскочил с кровати и забегал бы по номеру, если бы там было для этого хоть какое-то небольшое пространство. Но так как его не было, ему пришлось снова сесть на кровать.

— Да, я поддерживаю Сабова в этом вопросе, но я не выступаю против тебя. Я выступаю за тебя. Потому что я вижу, что с тобой происходит неладное, ты мечешься между двух огней. Может быть, мы и совершили ошибку, согласившись работать на этого комедианта, но теперь мы не можем идти на попятную. За нашими спинами, пусть небольшой, но коллектив, сотрудники надеются, что эта работа принесет им и деньги и прочное положение. Они строят разные планы. А ты подсознательно делаешь так, чтобы рассориться с командой Перегудова и теми, кто стоит за ними. А тут еще эта женщина… Когда кто-нибудь ее упоминает всуе, ты становишься сам не свой. А чтобы как-то разрядить это психологическое напряжение, идешь на конфликт с местным управлением ФСБ, ловишь бандитов. Но это уже не наша работа. Ты сам так решил, что больше подобные дела тебя не касаются. Ты в любой миг можешь сделать роковой шаг, после которого все полетит вверх тормашками. А вспомни, сколько усилий было затрачено, вспомни, предыдущую выборную кампанию. Там ситуацию складывалась не намного лучше.

— Намного, — не согласился я. — Того губернатор нельзя сравнивать с Перегудовым.

— Да брось ты, все они одним миром мазаны. Кто чуть лучше, кто чуть хуже, а по большому счету одно и тоже. Кроме власти этим людям ничего не надо, все разговоры об общественным благе — для легковерных. Но мы же с тобой не такие, мы же с тобой не один год работали в учреждение, которой лучше других знает всю подноготную всех этих великих государственных деятелей. И когда ты затевал свое дело, разве ты не представлял, с чем столкнешься. Между прочим, мы с тобой об этом не раз говорили. Но тогда я не понимаю, что же произошло, почему ты так все теперь болезненно воспринимаешь?

— Потому что я чую большую угрозу, эти люди ни перед чем не остановятся. Ты же сам только что присутствовал на спектакле. Я особенно не стал бы придавать