Иваш проговорил боязливо:

— Он убегал... не взбесился ли?

Кузя завопила что-то возмущенное, от яростинечленораздельное, Светлана с укором покачала головой:

— Ты посмотри в его счастливые глаза. Нет, с ним все впорядке.

— Но убегал...

— Он волк, а не собака, — объяснила Светлана. — Дикий волк!Вольный. Он не обязан сидеть там, где нам хочется. Здравствуй, мой любимыйМрак... Мой любимый!

Ее тонкие нежные пальцы не отпускали его шерсть. Любимый,горячей молнией пронеслось у него по жилам. Она так и сказала!

Сердце рвалось от боли, но он заставил себя под утро слезтьс ее постели. Через открытую дверь видел спящую Яну, но служанка не проснулась,когда приподнял ковер и отодвинул камень.

Ход показался нескончаемый. Едва протиснулся в свою комнату,как за дверью раздались шаркающие шаги. Послышался зычный голос стража. Ответилраздраженный писк незнакомца.

Мрак поспешно перекинулся в людскую личину, бросился кразбросанной одежде, когда послышался стук в дверь. За порогом стоялтолстенький ухоженный старичок-волхв.

Мрак был уверен, что теперь, отмытый, одетый богато ипричесанный, он выглядит по-царски, но волхв, придирчиво осмотрел Мрака, долгохмыкал, морщился с неудовольствием, заявил негодующе:

— Запустить себя до такого краю!.. Понадобится с неделю, ато и больше.

— На что? — спросил Мрак настороженно.

— На твой человечий облик. Ты ж зверь, а не человек.

Мрак исподлобья смотрел на маленького пышно одетого волхва.От того несло как от напомаженной девки. В носу свербило, он едва не расчихалсяему в лицо.

— Я вроде бы человек, — сказал он осторожно.

Волхв взмахнул дланями:

— Человек? С такими рубцами? Шрамами?.. Перебитым носом? Даеще в двух местах?

— Трех, — поправил Мрак.

Волхв даже отпрянул:

— Да как с этим можно жить?

— Живу, — ответил Мрак.

— Жил, — возразил волхв. — Желание моей повелительницы —закон. Я сделаю из тебя человека! Не красавца, конечно, красавцем тебя самибоги не сумеют... Сама Леля бы удавилась, на тебя глядя, но кое-что у меняполучится.

Мрак смотрел исподлобья. Леля не удавилась, когда его зрела,но в чем-то этот дурень прав. Светлане будет приятнее видеть чистое лицо безжутких шрамов.

— Что я должен делать? — спросил он.

Улыбка волхва стала неприятной:

— Терпеть, — сказал он зловеще. — Только терпеть.

Была боль, но не столько от рук волхва-лекаря, это Мраквыносил безропотно, а что не видел Светланы. Волхв хмурился, бурчал, иногдабушевал, и тогда от его гнева прятались помощники, но в общем был доволен. Онубирал шрам за шрамом, ломал и заново сращивал кости и хрящи носа, сломаннуючелюсть, а Мрак, опоенный дурманящим зельем, почти не чуял боль, терпелпокорно, а кости срастались удивительно быстро.

Когда пришел день натянуть новое мясо и срастить кожу, волхвдаже мурлыкал под нос песенку. Дикий видом лесной человек на глазах превращалсяв сурового облика мужа, с правильными чертами, прямым носом и тяжелой нижнейчелюстью. Темнокоричневые глаза остро смотрят из-под густых черных бровей,взгляд тяжел и пристален. Статью и обликом теперь походит на главного воеводу,что командует войсками всего царства.

Когда Мрак, приходя в себя, принялся яростно чесаться, волхвухватил за руки:

— Не погуби свою новую личину!

— Зудит, нет мочи...

— Терпи.

Он подвел его к огромному зеркалу. Мрак отшатнулся. На неговзглянуло суровое лицо красивого мужчины. Черный как ворон, хмурый, надменный,с ровным носом и чистым лицом, ни единого шрамика, даже совестно, глаза сталивроде бы крупнее, или это волхв своими чарами приподнял брови, изогнулпо-иному.

— Это не я, — сказал он невольно.

Волхв довольно хихикнул:

— Ты. Своей рожи не знаешь?

— Я ее такой никогда не видывал.

Волхв понимающе кивнул:

— Ясно. Тебя по ней били и уродовали с детства. Верно?

Мрак все еще в удивлении и недоверии всматривался в зеркало.На душе стало немножно совестно. Будто одел чужую личину, обманывает людей.

— Ну... Первые шрамы получил, насколько помню, лет впять-шесть... А потом пошло. Рубец на рубце...

— Привыкай. Это ты.

— Непривычно, — признался Мрак.

— Это ты. Таким твое лицо должно было стать без шрамов...Если бы ты жил, скажем, не в лесу, а здесь при дворе.

Мужчина, глядевший на Мрака из зеркала, выглядел чересчуркрасивым, раздражающе могучим. Взгляд по-волчьи острый, брови сшиблись напереносице, придавая лицу властное и надменное выражение. Это был человек,привыкший командовать войсками, вершить судьбы царств и народов, правитьстранами. Он был могуч, знал это и желал, чтобы другие это поняли сразу.

Волхв добавил с хитринкой:

— Пора показаться царевне... Ей, как полагаю, понравится.

— Думаешь?

— Уверен! — оскорбился волхв. — Для того и старался.

Дыхание стеснилось в груди Мрака. Сладкая боль стиснуласердце. Только бы ей понравилось, ведь ему все равно в какой он личине, вволчьей даже свободнее. Если ей нравятся такие мужчины, он будет таким, какиеей по сердцу!

Во дворце мельтешило, кипело, бурлило. Из окрестных селсвозили битую дичь, откормленных свиней, гнали стада гогочущих гусей, которыхдве недели силком кормили отборными орехами, везли рыбу, в корзинах и бочкахтащили горы лесных ягод.

Мужики свозили рожь, пшеницу, овес. От мельниц тянулисьвереницы подвод с мукой любого помола. Везли крупы, везли гречку, пшено,ячмень. Из подвалов доставали тысячи пудов меда, масла, сыра...

Бесчисленными рядами тянулись бочки с зернистой и паюснойикрой, не говоря уже про отборную сиговину, стерлядей, белужину, осетрину. Насвадьбе дочери царя Громослава ни в чем не должно быть недостатка. Первое, чемобмениваются придирчивые гости, это: «Хороший был стол» или же: «Царь Артаниисвадьбу служанки справил лучше»...

А Мрак, запершись в своей комнатке и дрожа от нетерпения,поспешно поменял облик. Трое суток над ним колдовал волхв-лекарь! Трое суток невидел Светланы, только чуял ее едва слышный запах... Да, царевну пугает егочеловечья личина... но он все равно сумеет сесть у ее ног!