И лишь тогда кто-то ахнул:

— Полоз!..

— Царь-полоз! — вскрикнул другой голос.

Толпясь, все жадно смотрели на то место, где проползЦарь-полоз. Каменные плиты просели, через всю палату желтела оплавленнаяборозда. Кое-где вздымались легкие дымки, быстро растворялись. Полоса былаширока, будто по плитам из старого коричневого воска прокатили горячий котел.По всей борозде блестели раздавленные комья желтого металла. А в том местестены, куда уполз Царь-полоз, пятно было с конскую голову.

Кузя счастливо прижалась к Мраку:

— Спасибо! Какой ты у меня замечательный!

— Я? — удивился Мрак. — Тот большой червяк был совсем не я.

— Ты, — сказала Кузя убежденно. — Это ж ты его позвал! Ясама видела, как ты пальцами шевелил!

Волхв бросился вперед, поспешно бросил священные травы вслед Царя-полоза, все-таки один из древних богов, которых новые низвергли додемонов. Однако воины, похоже, в этот момент были сторонниками старой веры.Смотрели жадными глазами, губы их шевелились. Во взглядах был расчет, плату наэтот раз стоит взять и на полгода вперед. Пока золота хватает...

Рогдай вскинул руки, гаркнул, враз обретя властный голосцарского воеводы:

— Тихо, все!.. Власть царя крепка, воины верны, а воеводыслужат верой-правдой! А что отыскался настоящий спаситель царя, то что ж... Атебе, Волк, я говорю от имени царя-батюшки: запятнал ты воинскую честь.Недозволено никому присваивать чужие заслуги. Даже во имя укрепления царства.Честь дороже. Посему тебе надлежит немедля покинуть царские палаты и удалитьсяв... ну, подальше от стольного града. Царь-батюшка укажет куда. А куда б я тебеуказал, сам знаешь.

Грянула мертвая тишина. Все замерли, боясь шевельнуть дажепальцем. Всяк смотрел на Волка. Тот всегда был грозен, а воины с ним ходилиматерые, как один рослые, в бронзе, с суровыми лицами, но сейчас Волк былстрашен настолько, что даже его свирепые горцы отступили.

— Покинуть... — прохрипел Волк, и каждый содрогнулся от егонаполненного жаждой крови голоса. — Это мне покинуть?.. Да ты хоть знаешь,старик, кому такое пищишь, как жалкая мышь?

За спиной Додона началось движение. Один за другим пятились,высокая спинка царского трона уже не казалась надежной защитой. Воеводабесстрашно взглянул в грозные очи воителя:

— Знаю. Что тебе захватить дворец, город и даже страну? Утебя вон сколько мечей! Но как заставишь замолчать всех... всех!.. кто виделХозяйку и слышал, что сказала?

— Боги врут! — вскрикнул Волк бешено.

— Это им скажи, — воевода указал на молчаливую толпу. Подвзглядом Волка люди опускали головы и пятились. — Ты помнишь, как ты с сотнейвоинов, что шли за тобой радо, с легкостью побил две тысячи ратников Тюпаря,ибо те шли за ним по нужде?

Волк бешено пожирал взором старого воеводу. Глаза налилиськровью. Он весь раздулся, воздух вокруг него заструился, задрожал. Затем сквозьсумасшествие в глазах проглянуло что-то новое. Он оглянулся на своих,отшатнулся, вгляделся снова. Плечи медленно опустились. Чужим голосомпрохрипел:

— Ладно. Я уйду.

— Ты поступишь правильно, — сказал Рогдай.

— Но на этом наш разговор не закончится, — добавил Волкзловеще.

— Я уже стар, — сказал Рогдай. — Мой смертный час близок.

— Ты услышишь обо мне раньше, — пообещал Волк. — Это и будеттвоим смертным часом. Как и других.

Он повернулся и быстро пошел к выходу. Толпа расступалась стакой поспешностью, что кто-то упал, запутавшись в своих ногах, отползал с путигрозно шагающего Волка на карачках, но никто не засмеялся.

Рогдай повернулся к застывшему Додону:

— Великий царь, боги помогли выявить правду!

Все взоры повернулись в сторону трона. Додон подвигался,почерневший от горя и тревоги, простонал тоскливо:

— Кому нужна правда? Люди бьются за счастье, а не правду.Простое человеческое счастье.

— Счастье стоит на правде, — ответил Рогдай, но уверенностив голосе не было. Люди неуверенно зашумели. Додон отмахнулся с брезгливостью:

— До седин дожил, а речешь как младенец. Заяц и то петликидает, следы прячет, а уж люди... Ладно, сделанного не воротишь. Да, меняспас... а вернее, вернул, не Волк, а беглый раб и вор. Мое слово неизменно: емувручаю руку Светланы, а с нею — и половину царства. Что, этого хотели?

Мрак исподлобья наблюдал за царем, толпой, охраной, дажеразбойниками Гонты, с которым пришел. Все, хоть знатные, хоть челядь,переглядываются, на лицах облегчение пополам с досадой и тревогой. Облегчением,что власть не взял в руки Волк, а досада и тревога, что трон зашатался с егоуходом.

Ховрах одобрительно похлопал Мрака по плечу:

— Я ж говорил? Если бы я не указал дорогу — чтоб ты нашел?От хвоста уши. С тебя ковшик пива! Нет, даже два.

Мрак повернулся к Светлане. Его коричневые глаза впились вее лицо, и к несказанному облегчению увидел, что тревога покидает ее глаза.Лохматый и свирепый с виду разбойник показался не так страшен, чем могучийвитязь Волк!

Толпа затаила дыхание. Мрак сделал шаг вперед. Разбойники сГонтой во главе одобрительно шумели. Светлана подняла на него глаза. Кузяуцепилась за руку Мрака, сжала, вонзив коготки.

— Ты не пожалеешь, Светлана, — сказал он перехваченнымголосом. — Я чужак в этой стране, но я обучаюсь быстро... И я смогу стать твоимнастоящим защитником!

Светлана шире распахнула глаза. Гости заговорили междусобой. Разбойники подняли руки, орали весело. Додон недовольно нахмурил брови:

— Тихо! Объявляю, что свадьба состоится через неделю. Асейчас бирючи пусть скачут во все концы Куявии. Пусть на свадьбу царской дочерис... этим человеком явится всяк, кто пожелает!

Слева хихикнул Голик, сказал тихонько:

— Кто из знатных явится? Разве что голытьба всякая.

Кузя визжала и цеплялась за руку, пыталась карабкаться какна дерево. В мертвенном бледном прекрасном лице Светланы впервые проступилипризнаки жизни. На бледных щеках проступил легкий румянец, но глаза оставалисьневеселыми. Мрак стиснул кулаки. Дурак, мечтал как прийдет, разом всех победит,завоюет ее сердце... Но вот она рядом, вот ее трепетные пальцы, но что-то непозволяет просто протянуть руку и взять!

Его поместили в светлой горнице, чистой и просторной. Встенах по светильнику, широкое ложе в углу, стол, две лавки, на полу шкуры, настенах рога оленей, лосей, туров, оскаленная кабанья морда. И два окошка безрешеток, белые вышитые занавески.