И тут в разговор вступил молчавший до того товарищ Ленин, и, надо сказать, весьма вовремя.

— Вы, батенька Иосиф свет Виссарионович, — со своей фирменной ехидной интонацией произнёс он, — всегда были скептиком и маловером. Вам тут чуть ли не палкой по голове бьют, а вы все спрашиваете, где это звонят. Там счет идет на минуты: группа товарищей хоронит вас, ещё живого, торжественными речами, чтобы усесться своими толстыми коллективными задами на ваше опустевшее место, а вы тут разговоры разговариваете, когда надо вскакивать и бежать трясти этих деятелей будто грушу!

— Какая такая группа товарищей? — с подозрением спросил советский вождь.

И в этот момент я открыл просмотровое окно в Большой Кремлевский Дворец, как говорится, с эффектом присутствия. А там мандатная комиссия уже оглашает результаты своей работы, сколько человек присутствует, сколько отсутствует, и докладывает о наличии кворума, необходимого для принятия судьбоносных решений, а в президиуме сидит вся сталинская «гвардия»: Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Каганович, Микоян… и ещё двое статистов, имена которых широкой публике в двадцать первом веке остались неведомы, хотя в своё время это были очень нужные и важные для страны люди. Но на тех, кто впереди списка, клейма уже ставить негде.

И тут Отца Народов начинает разбирать ярость, как носорога перед атакой. Никаких подобных сходняков до своей «болезни» он не одобрял, и понимал, что, если Президиум Верховного Совета и Совмин в Москве можно было собрать по первому свистку, то Пленум ЦК (в который входили все секретари обкомов) требовалось планировать заранее, даже если всех фигурантов доставляли в Москву самолетами. Совершенно определенно это заговор, и другого мнения тут быть не может!

И тут, наконец, встает председательствующий на сходняке «товарищ» Хрущев и предоставляет слово министру здравоохранения тов. Третьякову, который делает присутствующим доклад о состоянии здоровья товарища Сталина. На самом деле врачи своего пациента даже не видели, так что доклад носил полностью виртуальный характер. Ну ладно, бурных аплодисментов по данному поводу не было, и то хорошо. Потом Хрущев сообщает собравшимся, что с самого начала болезни товарища Сталина члены Президиума ЦК КПСС внимательно следят за его здоровьем. Мол, сейчас у постели больного главы партии и правительства находится товарищ Булганин, поэтому он и не присутствует на заседании.

В этот момент собравшиеся в кабинете вождя расступаются, и Хозяин видит остекленевший статуй своего подхалима. Неплохой человек и хороший хозяйственник, он попал в дурную компанию, и теперь, скорее всего, будет расстрелян. Сталин разглядывает изумленно-испуганное выражение на лице будущего покойника и коротко спрашивает:

— Что это с ним?

— Стасис, — отвечаю я. — После применения этого заклинания время для человека останавливается, и весь внешний мир перестает для него существовать. Потом можно будет разморозить и подробно поспрашивать, но сейчас он лишний на этом празднике жизни.

— Понятно, товарищ Серегин, — отвечает советский вождь и переводит взгляд на просмотровое окно.

А там уже выступает Маленков, который говорит, что на присутствующих лежит огромная ответственность, потому что страна не может терпеть ни одного часа, оставаясь без высшего руководства, и именно поэтому Бюро Президиума Центрального Комитета Партии созвало совместное заседание высших органов советской страны…

— Нэт, — сказал Отец Народов, — это безобразие требуется немедленно прекратить, потому что эти сейчас договорятся черт знает до чего…

— Пусть договорятся, — сказал я, — я потом, когда маски будут сброшены, мы их всех разом… Спецбатальон моей гвардии ожидает приказа с прикладом у ноги. К тем, кто заседает сейчас в президиуме этого сборища, мои бойцы относятся ничуть не лучше, чем к немецко-фашистским захватчикам или нукерам хана Батыя. К людям, которые приняли у вас быстро развивающуюся страну, все обосрали, вытоптали и разрушили, но так ничего и не поняли, не может быть другого отношения, кроме уничижающей ненависти, ибо это именно из-за них советская власть пала, не дожив до своей семьдесят четверной годовщины. Как уроженец Российской Федерации двадцать первого века, я знаю это совершенно определенно… Да, двадцать первого века… Однажды, вместе с подчинёнными мне восемью бойцами, в ходе выполнения ответственного задания, я запропастился в такие глубины Мироздания, что они не нанесены ни на одну историческую карту. Но мы не растерялись и не опустили руки, а стали предпринимать самые решительные действия к своему возращению в пункт постоянной дислокации. С тех пор прошло уже почти три года, за которые я прошел через пятнадцать различных миров, а численность подчинённых мне людей увеличилась до трехсот тысяч бойцов постоянного состава. Также в составе моей армии есть двести тысяч уроженцев мира сорок первого года, которые после завершения кампании против гитлеровской Германии захотят остаться у себя дома, чтобы вместе с товарищем Сталиным строить самый настоящий социализм. Я благословляю их на этот подвиг, а сам иду дальше, в ваш мир, за которым у меня маячат страшные девяностые годы, последовавшие за крушением коммунистической идеи и гибелью советского государства. Тут моя задача — ликвидировать всю ту охреневшую камарилью, что мы сейчас наблюдаем в просмотровом окне, потом хорошенько дать в морду американцам, чтобы убрались к себе за океан. К тому времени, как я выполню эти задачи и шагну в следующий мир, вы, товарищ Сталин, должны будете справляться со всеми проблемами самостоятельно, на что вам будет дано здоровья как минимум на сто лет вперёд, а может, и на тысячу…

— Это весьма позитивная программа, — хрипло сказал местный Сталин, — но что вы собираетесь делать прямо сейчас? Время уходит!

— Прямо сейчас мы пойдём и накроем этот сходняк, — сказал я. — Посмотрим, как эта публика, уже мысленно похоронившая товарища Сталина, отреагирует на его появление живым и здоровым.

— Да, — усмехнулся в рыжие усы Отец Народов, к которому стремительно возвращалось хорошее настроение, — это будет зрелище, достойное того, чтобы на него продавали билеты, как в Большой Театр. Немая сцена из Ревизора на новый лад…

— Одну минуту! — сказала Лилия, поднося Верховному стакан живой воды. — Выпейте это, и у вас хватит сил на ближайшие сутки, за которые вам придётся совершить многое и многое. Ну а потом добро пожаловать к мне в госпиталь в Тридесятом царстве для постановки самого точного диагноза и начала регулярного лечения. Ночи вы будете спать у вас в специальной исцеляющей ванне, которая будет устранять последствия долгого и трудного жизненного пути, а днём, без отрыва от лечения, продолжите руководить своей огромной страной.

— Пей, брат, — сказал товарищ Сталин из сорок первого года, — я с помощью этой воды уже сбросил лет пятнадцать от своего возраста, да ещё изрядно поправил здоровье.

— Брат? — переспросил хозяин