Больше он никогда так не делал. Лайам оказался удивительно нежным любовником, всегда заботился о том, чтобы доставить мне наслаждение, терпеливо ждал, пока я достигну вершины экстаза, и только потом давал волю собственной страсти. И все равно, стоило мне только вспомнить это торопливое, лихорадочное совокупление — где бы я в этот момент ни была: стояла ли у доски или бродила по супермаркету, толкая перед собой тележку, — как у меня мгновенно подгибались колени, столько в нем было безумного желания. Этот миг будто поставил в наших отношениях точку, хотя это был первый и единственный раз, когда он не подумал о том, чтобы доставить мне наслаждение.

Едва успев открыть наутро глаза, он уже старался придумать, чем бы порадовать меня. Пока я спала, Лайам сбегал в гостиницу «Харт-Брейк» — единственным обитателем которой он был, поскольку Диана переехала к Лиз, чтобы ухаживать за ней, — и вернулся, едва не падая под тяжестью огромной корзины. Ее содержимого с лихвой хватило для плотного завтрака — оладьи с бананами, свежие фрукты, яйца и даже кофе. Все это он принес мне на подносе прямо в постель. Увидев лежавшую рядом розу, я удивленно моргнула.

— Розу тоже украл? — ехидно спросила я.

— Нет-нет, я нашел ее в очарованном лесу… единственная роза, которая осталась цвести в саду среди руин замка.

— Ммм, — промычала я, вдыхая аромат.

Розы из оранжереи пахнут не так… эта пахла летом.

— Прямо как в «Красавице и Чудовище»! Кстати, мне тоже нравится фильм Жана Кокто…

Я испуганно прикусила язык, сообразив, что выдала себя. Теперь Лайам наверняка догадается, что я залезла на его страницу в Инете.

— Знаю, — ухмыльнулся он. — Прочел на твоей страничке. Можем вместе посмотреть. Потом, попозже.

Даже мысли не допуская о каком-то «позже», тем более совместном, я бы ни за что не решилась это предложить. А вот Лайам всем своим видом показывал, что был бы счастлив вообще не расставаться со мной. В итоге этот день мы провели в постели — благо бушевавшая за окном метель была отличным предлогом, чтобы поваляться подольше. Хотя, по правде говоря, я сильно подозревала, что даже если бы солнце в этот день светило вовсю, мы и это сочли бы предлогом, чтобы не вылезать из постели. Однако на следующее утро, проснувшись, я обнаружила, что постель пуста — только длинные полосы холодного дневного света запутались в простынях. Чувство одиночества, такое же острое, как сосульки за окном, кольнуло сердце. Может, я просто спала и видела чудесный сон? Да, это казалось сном — даже еще более невероятным, чем воспоминания о тех ночах, которые я провела в объятиях инкуба. Может, как раз инкуб-то и был настоящим, а Лайам мне только приснился…

Но потом во дворе дома послышался какой-то скребущий звук. Я бросилась к окну и увидела Лайама с лопатой в руках. Ловко орудуя ею, он чистил от снега дорожку. Услышав, как открылось окно, он поднял голову и помахал мне рукой — от мороза и работы щеки у него раскраснелись, а изо рта вырывался пар.

Теперь уже я приготовила ему завтрак. Наевшись, мы с Лайамом надели ботинки и спустились с холма посмотреть, что там с моей машиной. И наткнулись на эвакуатор — как выяснилось, его хозяином был Альф, один из кузенов Брока. Услышав, что произошло, он сочувственно поцокал языком и сказал, что сам этим займется. При виде Лайама он как будто слегка удивился, но тот объяснил, что, мол, увидел, как я тащилась домой пешком, и предложил составить мне компанию, пока не прибудет эвакуатор. Подошедший Брок, похоже, не поверил ни единому его слову — во всяком случае, он то и дело подозрительно поглядывал на Лайама и на меня. Может, решил, что Лайам взял меня в заложницы?

— С ума сойти! Я уж думал, он мне сейчас врежет, — признался Лайам, когда мою несчастную машину выволокли на дорогу и увезли.

— Ерунда. Просто Брок вбил себе в голову, что обязан меня защищать, — отмахнулась я.

Однако мне тоже было непонятно, почему Брок так ощетинился при виде Лайама.

Поскольку мы остались без машины, то решили пешком подняться в «Стоп энд шоп», единственный магазин в городе, который еще работал, и забить кладовую продуктами. Следующие несколько дней — а если уж быть точным, то вся неделя между Рождеством и Новым годом — были посвящены ленивому безделью. Мы с Лайамом спали допоздна (ну ладно, не спали — просто валялись в постели), плотно завтракали, после чего отправлялись на долгие прогулки. После нападения вороны, мне до сих пор было страшновато заходить в лес, но сейчас, поглядывая на уверенно шагавшего впереди Лайама, я твердила себе, что ничего плохого со мной не случится.

Я осмотрела всю лужайку в поисках следов Ральфа, но так ничего и не нашла. Мышонок как сквозь землю провалился. Как-то вечером я увидела, как Лайам потихоньку от меня положил на крыльцо кусочек сыра, но Ральф так и не объявился.

По вечерам мы сидели в библиотеке — топили камин и смотрели по телевизору старые фильмы.

Накануне Нового года Лайам вдруг объявил, что меня, мол, ожидает сюрприз. Незадолго до заката он вытащил из кладовки лыжи и велел идти за ним. Лайам двинулся по тропинке, ведущей к зарослям жимолости. Мы никогда раньше не ходили туда — да и никто другой, по-видимому, тоже. Перед нами расстилался девственной чистоты снег, покрытый подмерзшей, словно сахарная глазурь, коркой, которая приятно похрустывала под ногами. Я шла за Лайамом след в след, опасливо поглядывая по сторонам, где по обе стороны тропинки тянулись непролазные заросли жимолости. Где-то в этих зарослях скрывалась дверь, ведущая в волшебную страну, и дверь эта была по-прежнему открыта—ладно, пусть приоткрыта, поправилась я — и закроется она только в полночь. Что, если существа, которые проникают через нее в наш мир, все еще бродят по лесу? Что, если мы с Лайамом вдруг окажемся между ними и дверью? И — самое главное — что, если мы, сами того не ведая, нечаянно пройдем через эту дверь?

— Эй! — не выдержав, окликнула я Лайама. — Между прочим, уже темнеет. Не пора возвращаться, а? Не дай Бог, заблудимся.

— Не заблудимся, — уверенно бросил он. — Вернемся обратно по своим же следам.

Мы снова двинулись вперед — Лайам бежал на лыжах так быстро, что мне пришлось изрядно попотеть, чтобы не отстать от него. Больше всего я боялась потерять его из виду и остаться одной, в этом жутком лесу, да еще в темноте. Незаметно стемнело, небо из нежно-голубого постепенно стало розовато-сиреневым, а потом густо-фиолетовым, и я забыла свои страхи, потрясенная тем, как красиво в лесу в это время суток. Под ногами таинственно мерцал и переливался снег. Последние лучи уходящего солнца словно запутались в зарослях изгороди. Я ощутимо чувствовала тяжесть этого фиолетового света — ощущала, как он балансирует на грани ночи, чтобы потом разлиться лиловыми тенями на покрытом ледяной коркой снегу. Лайам слегка подвинулся, чтобы я тоже смогла протиснуться на небольшую полянку, не испортив следами девственно-чистый снежный ковер.

Мне тут же бросилось в глаза, что она представляет собой почти идеальный круг. Над нею, словно сводчатый купол, смыкались ветви разросшихся кустов. А прямо напротив того места, где мы стояли, два дерева, склонившись друг к другу, образовали узкую арку… очень похожую на дверь.