— Проклятие, Калли! — воскликнул он, присев возле меня. — Что ты сделала, чтобы так разозлить эту птицу?!

Голос у него дрожал. Я заметила, что Лайам сжимает в руке тяжелую трость, которую он всегда брал с собой, отправляясь в дорогу.

— Лайам, как ты догадался?!. Что ты тут делаешь?

— А ты как думаешь? Сидел себе у окна, любовался снегом — и вдруг увидел человека в лесу. Когда ты выбежала на лужайку, я понял, что это ты, а потом вдруг заметил эту чертову ворону, которая вылетела из леса и погналась за тобой. Знаешь, мне кажется, что это та же самая, что напала на тебя перед отъездом… только мне показалось, она стала крупнее…

Лайам вдруг осекся. «Интересно, он тоже вспомнил о том, что случилось в тот день, когда он спас меня от вороны, — подумала я. — Как мы поцеловались и как я потом бросилась бежать». Но тут Лайам протянул руку и погладил меня по лицу, и меня вдруг затрясло.

— Проклятие, да ты совсем замерзла! — воскликнул он, рывком поставив меня на ноги. — Нужно поскорее отвести тебя в дом. Где твои ключи?

Я принялась рыться в карманах, но не обнаружила ни ключей, ни — что ужаснее всего — Ральфа.

— О нет! — всхлипнула я, лихорадочно обшаривая взглядом забрызганный кровью снег.

Неужели он выпал?! Неужели эта жуткая тварь схватила его?

— Не волнуйся, наверняка у тебя найдется запасной ключ. Все местные обычно прячут ключи где-то рядом с домом. Дай-ка угадаю… наверное, под этим гномом?

Обхватив меня за плечи, Лайам помог мне доковылять до крыльца.

— Ха! Так и знал! — Издав ликующий крик, Лайам продемонстрировал мне ключ. — Пойдем в дом. И перестань плакать. Ты просто испугалась этой чертовой птицы.

Но дело было даже не в том, что я испугалась, вернее — не только в этом: я плакала, потому что потеряла Ральфа. Даже если ему удалось избежать когтей этой твари, мышонок наверняка замерзнет в снегу, если не отнести его в дом. Значит, нужно идти искать.

С трудом поднявшись на ноги, я принялась шарить по снегу, но не успела сделать и нескольких шагов, как в ушах у меня зазвенело, ноги стали ватными и я мешком свалилась на землю. Я еще успела услышать испуганный голос Лайама… перед глазами у меня все поплыло, а потом я вдруг снова почувствовала, как он, подхватив меня, помогает подняться на ноги.

— Куда ты, Калли?

— Хм… забыла кое-что в машине. Нужно вернуться.

— Ты бредишь, девочка. Кстати, глюки — один из признаков переохлаждения. Иди-ка в дом — никуда твоя машина не денется.

Не слушая моих сбивчивых возражений, Лайам не столько отвел, сколько затащил меня в дом. Махнув на все рукой, я рассказала ему о Ральфе. Оставалось только надеяться, что он не отвезет меня в психушку.

— Ручной мышонок?! Вот это да! Ты не перестаешь меня удивлять! Не волнуйся. Дикие животные способны сами позаботиться о себе. Вот увидишь, он забьется в какую-нибудь норку и будет сидеть там, пока снег не сойдет, а потом вернется домой.

Лайам усадил меня на диван в библиотеке и кинулся к камину, где уже лежали заранее приготовленные дрова. Не переставая говорить, он поднес к ним спичку. Монотонно журчавший голос его действовал успокаивающе, словно шорох дождя по стеклу, а я все плакала и не никак не могла остановиться. И даже не из-за Ральфа, вернее — не только из-за него. Все как-то разом навалилось на меня: разрыв с Полом, признание тетки, оказавшейся ведьмой, правда о Фрэнке Дельмарко, разбитая и брошенная где-то в лесу машина и эта жуткая птица, едва не выцарапавшая мне глаза, я как будто сломалась. Судорожные рыдания сотрясали меня, из глаз непрерывным потоком лились слезы. Заикаясь и всхлипывая, я рассказала Лайаму… ну, не обо всем, конечно, — только о Поле и о том, как я едва не разбилась.

— Все в порядке, — пробормотал он, заботливо укутав меня в одеяло. — Все уже позади — ты дома.

Опустившись передо мной на колени, он стащил с меня промокшие насквозь ботинки вместе с носками и принялся растирать ноги. По сравнению с моей ледяной кожей его руки казались горячими как печка.

— Все хорошо, — приговаривал он. — Ты изрядно натерпелась в последнее время, но теперь все в порядке, ты уже дома.

Просунув руки под джинсы, он принялся растирать мне бедра, и я почувствовала, как кровь снова заструилась по жилам. До этого дня я как-то не обращала внимания, какие у Лайама большие и сильные руки. Мои озябшие ступни утонули в его ладонях, и я почувствовала, как по всему телу растекается блаженное тепло.

Осторожно опустив мои ноги на ковер, Лайам уселся рядом, убрал с моего лба мокрые пряди и ласково утер катившиеся по щекам слезы. Глаза его, карие с золотистыми искорками, напоминали по цвету теплый бренди. Заглянув в них, я вдруг почувствовала, как у меня слегка закружилась голова. Нагнувшись ко мне, он нежно коснулся губами моей щеки. Когда Лайам отодвинулся, губы его были еще влажными от моих слез. Потом он снова нагнулся ко мне — я почувствовала, как его горячее дыхание обожгло мне ухо, губы его легко скользнули по моей щеке, и я замерла. Дыхание Лайама защекотало мне шею, губы проложили цепочку поцелуев вниз, к самым ключицам, а я так и сидела, не в силах пошевелиться. Расстегнув верхние пуговицы у меня на блузке, он припал поцелуем к груди. И вдруг меня снова стала бить дрожь. Лайам поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Все хорошо, — повторил он, обхватив ладонями мое лицо. — Ты дома, Калли!

А потом его губы вновь прижались к моим губам. Я почувствовала, как кончик его языка, осторожно раздвинув их, ворвался внутрь… его горячее дыхание и жар его тела, придавившего меня к полу. Почувствовала, как его ноги раздвигают мои — так же осторожно, как он до этого раздвинул мои губы. Вот что напомнил мне его поцелуй, пронеслось у меня в голове, он как будто открывал меня! Руки Лайама забрались под мою блузку, спустились вниз, скользнули под пояс джинсов, и не прошло и минуты, как я ощутила его пальцы между своими бедрами.

— Лайам… — задыхаясь, простонала я.

Он слегка откатился в сторону, но рука осталась лежать у меня на бедре.

— Да, Калли? — невозмутимо проговорил он с таким видом, как будто мы просто непринужденно болтали о чем-то… и знали друг друга целую вечность.

— Я боюсь… — хрипло выдохнула я. — Все происходит… слишком быстро…

Вместо ответа он нагнулся и кончиком языка пощекотал меня за ухом — дразняще, томительно-медленно, — и так же медленно его рука вновь скользнула мне под джинсы.

Верные данному слову, в первый раз мы занимались любовью не спеша, словно смакуя изысканное вино. Под конец я могла бы поклясться, что на моем теле не осталось ни единого уголка, к которому бы не прикоснулись руки — или губы — Лайама. Ночь прошла как в тумане. Зато отчетливо помню, как внезапно проснулась и обнаружила, что Лайам тоже не спит. Вытянувшись рядом, он смотрел на меня не отрывая глаз. Залитое лунным светом, его обнаженное тело казалось высеченным из мрамора, глаза отливали серебром. Заметив, что я проснулась, он одним рывком ворвался в меня и мгновенно излился, как будто так и не насытился мной и только и ждал, когда я открою глаза.