Я вам рассказывал про семью в Пицунде, которая записалась абхазами[79].

И этот раскол – в очень примитивном приближении его можно назвать этническим – шел по другому показателю совершенно. Кто-то был ориентирован на связи с Москвой, а кто-то – на связи с Тбилиси. По разную сторону оказывались родные, двоюродные братья.

Вы знаете, что 300 тысяч человек были насильно изгнаны из Абхазии. Они числились грузинами, хотя среди них были не только этнические грузины. Но для простоты раскол объясняли языковыми причинами. И первые волнения в Сухуми начались тоже из-за языка.

ВФ: Я был в Сухуми летом 1988 года, когда там открыли филиал Тбилисского университета. Филиал открыли днем – мы с друзьями были как раз в Новом Афоне. Возвращаемся, а через центр города не пройти. Просидели ночь во дворе отделения милиции напротив ботанического сада. По двору бегали пузатые милиционеры в белых рубашках с автоматами.

Бог с ним, с колониальным наследием. Вопрос – к Тбилиси: можно ли было двигаться в сторону независимости так, чтобы не потерять такой сложный регион, безусловно, с какой-то своей отличной идентичностью.

КБ: Боюсь, что нет. Сегодня рассуждать можно о чем угодно, язык костей не имеет. Но давайте посмотрим не только на то, что случилось в Грузии. Аналогичная ситуация сложилась в Молдавии с Приднестровьем. Национализм молдаван был совершенно другой, вопрос языка там вообще не стоял. Только сейчас румынский язык становится постепенно доминирующим в Молдавии. Двадцать лет назад на нем говорило меньшинство. Были очень серьезные проблемы в Киргизии с Ошской областью. Про Таджикистан вообще не говорю – страна до сих пор не может оправиться.

ВФ: Абхазия и Приднестровье оказались, по сути, просоветскими анклавами в «титульных» республиках.

КБ: Нет, это сейчас мы так видим. Просто они были ориентированы больше на Москву, чем на Кишинев или Тбилиси.

И была встречная волна: вера в то, что настал час объединения земель. Думаю, именно так можно интерпретировать то, что произошло в Нагорном Карабахе. Вот сейчас, вот наконец-то. То же самое с Абхазией: было понятно, что эта автономия – ничего не значащая, она навязана достаточно искусственно. Было шапкозакидательство – сейчас мы в Тбилиси быстро все решим. Какая проблема? Сейчас все будет нормально. Там есть пара негодяев, которые против, а так все будут за. И действительно в партхозактиве Абхазии хватало людей, которые были очень за то, чтобы сохранилась единая страна.

ВФ: События в Грузии в конце 1980-х воспринимались в Москве неоднозначно. Советскую элиту это страшно раздражало.

КБ: Что раздражало?

ВФ: То, что происходило в Грузии. Это был удар по СССР, сопоставимый по мощности с прибалтийскими движениями.

КБ: Раздражало-то кого, непонятно? ЦК КПСС, Старую площадь, Кремль? Меня в основном окружала научная интеллигенция, а они в общем-то все были антисоветчики.

ВФ: Я от своих хороших знакомых в Москве – интеллигентов, ученых – слышал такую мысль: как здорово, что в нашем демократическом движении нет национализма – в отличие от аналогичных движений в республиках.

КБ: Это, кстати, огромная проблема России и тема отдельного разговора. Демократическое и реформаторское движение в России не было националистическим. В итоге Россия все время воспроизводит старающуюся реформироваться империю.

Конечно, замечательно, когда все за дружбу, нет национализма, проводятся хорошие реформы, строится рыночная демократия. Но вот как-то не получается, чтобы рыночные либералы-интернационалисты взяли и это сделали. Не знаю, с чем это связано, но чисто демократические движения не способны консолидировать народ вокруг себя. Возможно, дело в том, что националистический дискурс все равно присутствует, но он не выносится на поверхность, вокруг него нет дискуссии, нет формирования общественных групп. Поразительно, но реально националистические мотивы в России были более явно представлены как раз в антиреформаторском сегменте, у той же компартии.

ВФ: Это не национализм, а имперский национализм, как мы с вами неоднократно уже обсуждали.

КБ: Это непонятно какой национализм. Возможно, он был бы неимперским, если бы до конца был национализмом, а не старался себя стыдливо прикрывать. Не знаю, вопрос о связи между национализмом и реформами требует очень большого количества антропологических исследований.

ВФ: Настороженное отношение российских демократов к вождю грузинских националистов Звиаду Гамсахурдия было не случайным. Я тут поднял кое-какие тексты на русском языке, из которых явствует, что Гамсахурдия был достаточно мрачный персонаж. Когда начиналась борьба за Южную Осетию – провозглашение автономии, отмена автономии, – приводили такую его цитату: «Осетины – это мусор, который нужно вынести через Рокский тоннель».

КБ: Я не уверен, что он это говорил. Такое только сумасшедший мог сказать.

ВФ: В таком виде его цитирует известный эксперт по Кавказу Сергей Маркедонов.

КБ: Но Маркедонов же не говорил с ним по-грузински, это цитата из какой-то газеты. В интернете можно прочитать, например, будто я говорил про грузинскую деревню следующее: все женщины должны идти в б…и, а мужики – работать. И это цитируется как моя прямая речь.

ВФ: То есть, по-вашему, Гамсахурдия не был нацистом?

КБ: Он был националистом. Я его не знал лично, поэтому могу судить только по собственным впечатлениям. Он был человек, конечно, крайностей.

ВФ: Крайности Гамсахурдии и вопрос территориальной целостности. Что было бы, окажись во главе Грузии на этом этапе более умеренный лидер?

КБ: Мы не можем это точно оценить. Потому что было очень сильное влияние Москвы. Вы знаете, например, за что Сергей Кужугетович Шойгу получил звание Героя России?

ВФ: Думаю, что он уже многократно герой России.

КБ: Сомневаюсь – это было бы слишком.

За Цхинвали – в начале 1990-х. (Просматривает страничку в Википедии.)

ВФ: Разве он тогда играл роль разнимателя?

КБ: Он играл роль министра по чрезвычайным ситуациям. Тут написано, что он получил Героя в 1999 году за воинский долг в экстремальных ситуациях. В Грузии давно известно, что его награждали в 1990-х за Южную Осетию.

ВФ: Бог с ним, с Шойгу…

КБ: Я к чему это говорю – деятели, которые у вас на слуху как связанные с минобороны, они активные участники разнообразных процессов в Грузии… Например, бывший командующий Черноморским флотом адмирал Балтин, Шойгу и так далее.

ВФ: Вот видите, какое большое значение Россия придает российско-грузинским отношениям. Лучшие люди тратят на вас свое время.