Мальчишек я поднял и выгнал по насущным делам – большинство на тренировку, но Андрей Альхимович с Колькой и Валькой ушли на охоту, пообещав вернуться засветло. Большинство девчонок спали, только Ирка ушла к Игорю да Ленка Рудь и Наташка Крючкова поднялись и теперь занимались делами по хозяйству.

– Ничем не надо рисковать, – отмахнулся я. – Отпразднуем. Бери Сморча. Бери Бэна. Бери Севера. Пойдешь искать урса, про которых грек рассказывал. Не воевать с ними, а искать и контролировать передвижения. Помнишь, как тогда с бугровскими пацанами? – Саня кивнул, его лицо, обычно насмешливое и живое, построжело, глаза были внимательны. – Когда войдут в предгорья – пошлешь кого-нибудь ко мне.

– Похоже, ты всерьез собираешься воевать со Злом, – заметил Саня.

– Тебя это не устраивает? – осведомился я.

Саня пожал плечами:

– Ты – князь…

– Иди, разомнемся! – окликнул меня Сергей. Голый по пояс, он пританцовывал на снегу. Я махнул ему и, скидывая куртку, в которой вышел из пещеры, направился к поджидающему в боевой стойке другу. Через несколько минут от нас повалил пар, и Сергей теснил меня ко входу. В какой-то момент я подался в сторону, захватил его запястье и швырнул Земцова через себя, но он не упал, а встал на ноги и, засмеявшись, обнял меня за плечи мокрой от пота рукой:

– Отлично!

– Неплохо. – Я нагнулся за курткой. – Слушай… Когда разберемся с урса, пойдешь на юг?

– Пойду, – пожал он плечами. – Зачем?

Я засмеялся – ответ был вполне в его духе.

– Понимаешь, я весной хочу идти в Грецию. Надо бы заранее разузнать, что там к чему. Возьми Басса, Олега Крыгина – и посмотри. Йенс на карте ничего не показал, они там не были.

– Сделаю, – кивнул Сергей. – Давай-ка еще!

– Позже. – Я поймал брошенные Бэном клинки. – Ну, есть желающие?..

…Санек, как и все остальные, многому научился. Пожалуй, он даже ловчей меня владел двумя руками. Я замахнулся для рубящего удара сверху в голову палашом – Саня мгновенно вскинул дагу, но я не ударил, в самый последний миг дернув палаш назад и вниз – так, что он образовал с моей же дагой букву Х. В ее развилку попала выброшенная мне в грудь валлонка Сани, и я, сделав дагой такое движение, словно что-то соскребал со своего палаша, отбросил ее в сторону. Одновременно моя рука с палашом дернулась назад, вперед – и кончик клинка замер в сантиметре от груди Сани, который даже не успел опустить вскинутую над головой дагу.

– Если сделать это быстро, – отвел я клинки в стороны, – то такой удар неотразим… Коль, займись со всеми самбо. – Я вонзил клинки в снег и, достав из перевязи два метательных ножа, отошел к мишени. Тут же через куртку пробрался холод.

Последнее время я усиленно тренировался в метании и делал успехи. С кистенем – что-то не получалось, а вот ножи слушались меня все лучше и лучше. Но сейчас, бросив все три (и попав в цель!), я закончил тренировку и, подобрав оружие, пошел в пещеру, успокоительно махнув рукой в ответ на полетевшие в спину вопросы.

Девчонки поднялись, но вели себя достаточно вяло, как-то неактивно готовили завтрак и вообще больше делали вид, что занимаются делами. Танюшка вообще ничего не делала, если не считать того, что с вдумчивым видом играла с Ленкой Чередниченко в шахматы, недавно сделанные Колькой.

– Кто выигрывает? – спросил я, подходя и присаживаясь рядом.

– Первую играем, – ответила Ленка.

Танюшка мельком посмотрела на меня и, зевнув, уставилась в доску, расчерченную на плоском камне.

– Тань, я вот думаю, – вновь попытался я затеять разговор, – у нас где-нибудь толстая кожа есть?

– Есть, – отрезала она, – у тебя. Своя собственная.

Я убито вздохнул. Последнюю неделю Танюшка была какая-то взвинченная и всем недовольная. Когда я попросил ее постирать плавки – она их тщательно намочила в холодной воде и этот тяжелый, мокрый, ледяной комок бухнула мне на живот. На голый, между прочим. Не знаю, что на этот счет подумали другие, а я почему-то даже обидеться не смог.

– Олег, – уже в спину окликнула меня Танюшка. Я обернулся. – Нет, ничего, иди.

Я ушел не сразу. Какое-то время глядел на нее – и она отвела глаза.

* * *

Вадим догнал меня метрах в двухстах от нашего лагеря. Это было не особо трудно – я и на настоящих-то лыжах ходил так себе, а уж на самоделках… А вот он лыжником всегда был неплохим, что и доказал сейчас, легко меня настигнув и двинувшись рядом. Молча, ровным спортивным накатом. Я тоже помалкивал, отмахивая руками, только уныло.

В молчании Вадима было сочувственное понимание. Это меня бесило. Потом он сказал:

– Смотри, как вытерло.

Я глянул, куда он указывал, – на свое бедро. Чтоб удобней было идти на лыжах, я подвернул полы сделанной Танюшкой зимней куртки, и Вадим показывал на то место, где ножны палаша стерли кожу штанов до белесого цвета.

– Да, – равнодушно ответил я.

– Пусть Танька заплату поставит, – сказал он.

Я усмехнулся:

– Танька… Кто она мне, чтобы штаны латать? Сам сделаю…

– Олег, – очень серьезно сказал Вадим, – я вот понять не могу. Ты такой умный парень. И такой дебил в некоторых вопросах.

– Да? – не обиделся я. Мне было как-то все равно. – Ну например?

– Сергей на год почти младше тебя, – продолжал развивать свою мысль Вадим, – а они с Ленкой еще осенью подо всеми кустами в округе траву поукатали.

– Знаю, – лениво ответил я, – какой бы я был князь, если б не знал… И, между прочим, знаю и про вас с Наташкой. Только молчу, потому что это ваше дело.

Вадим намек, кажется, понял, но не унялся:

– Да я не об этом… Ты что, не понимаешь, за что она на тебя взъелась?

– Нет, – честно ответил я.

Вадим сделал большие глаза и постучал по лбу (своему) кулаком:

– Ну ты и ку-ку.

– Хороший звук, – заметил я, – постучи еще.

Он не преминул стукнуть меня в лоб и заявить:

– Звук еще лучше. Чистый дуб. Мореный. Она за тебя боится, а ты мало того что лезешь на рожон – вспомни, что ты отмочил, когда мы отбивали урса?! – так еще и ведешь себя как нерешительный кретин. Ты ее целовал?

– Не пользуйся тем, что я хуже хожу на лыжах, – попросил я.

– Не могу видеть, как на корню засыхает мой лучший друг. Не лопух, чай… И вообще – поехали-ка обратно, – предложил он, – завтрак сейчас. Или ты к братьям-славянам завтракать намылился? Так это мы только к следующему завтраку поспеем, не раньше…

Я остановился, откидывая капюшон.

– Нравится она мне, Вадим, – признался я. Он смотрел серьезно и понимающе. – Люблю я ее. Давно. Оттуда еще. Она косо глянет – и мне плохо. Улыбнется – в душе все поет. Понимаешь? Ведь у тебя есть Наташка…