до прихода войны, до обращения, до того, как он чёрной молнией стал разрезать облака. Только в каком мире он был боцманом? Самому Эхо казалось, что это было в другой жизни. Да, Андрею бы тоже так казалось. У него была жена, которая умерла настолько давно, что даже сам Эхо больше не помнил, когда это случилось. Он любил её. Трепетно хранил воспоминания о ней, даже скучал, Андрей понимал эту щемящую тоску. Невероятная черта Драконов — вечная верность. Если бы Алиса не стала Драконом, то их бы ждало такое же будущее. Эхо прошёл сотни битв, защищал планету, пока Гохус не посадил его смотреть за порталом и ловить молодых Драконов. Молодёжь тянуло к порталу, инстинкт защищать и охранять был слишком силён в Драконах.

Гохус. Почему Эхо охранять портал посадил Гохус, ведь был ещё жив Королевский Золотой? Что в этом решении было не так? Гохус был стар настолько, что Андрей не смог бы посчитать его годы при всём желании. А ещё… Было в нём нечто неуловимо знакомое. Странное торжество присутствовало в старике, он чувствовал себя правым во всём. У него были своя стратегия, свои мотивы, скрытые «туманом», пробиться сквозь который не представлялось возможным. Чем он занимался до прихода войны, было неясно. Он жил, существовал, летал по планете, чувствовал, но, кроме отголосков сожалений, воспоминания об этих чувствах ничего не вызывали. Это были лишь отзвуки чувств и желаний, скрытые даже от Королевского Золотого. А ведь он Хранитель Памяти, как называла его мама. Его сознание должно представлять собой структурированный архив, но там были тьма и пустота, очень знакомые. Алгоритм действий и намерения пройтись по всем мирам, триумфально освобождая их от гнёта завоевателей, лежали на поверхности, а вот воспоминания и знания отсутствовали, он словно черпал их из тьмы своего сознания, скрывая самое сокровенное. Какое ему дело до других миров? О чём он жалеет? Или не жалеет? «Туман». Его семья также покрыта непроглядной тьмой. А вот дружба с Эхо просматривается чётко и ясно.

Андрей снова прислушался к разговору.

— Ego solus draco albus, — высокомерным тоном проговорила Маша.[5]

— Sortes est albus’, — возмущённо раздувая ноздри, выпалил Гохус. — Erronea mutatio! Quis scit, quis humanis dentibus color est.[6]

— Non potes videre me in nubibus, — парировала Маша. — Plus centum camouflage.[7]

Мама хохотала, переводя перепалку остальным.

Альбинос? Мутация? Ошибочная мутация? Откуда старый Дракон, проживший столько лет в мире, где даже электричество не изобрели, знает слово «мутация»? Может быть, мама выбрала слово, которое близко по значению, чтобы выразить его мысль? Ему ведь кажется, да? Это ведь только трудности перевода? Может, он сказал что-то обидное? Например, «выродок»…? А его тон? Он говорил очень твёрдо, даже высокомерно, был уверен в своих словах, будто они — истина в последней инстанции.

Андрей тяжело выдохнул, поднял голову и посмотрел на маму. Вторгаться в её сознание не самая лучшая идея, нарушение границ родного человека — мерзкий поступок. А вторжение в сознание других? Какая-то двойная мораль. Андрей скривился.

«Мам», — мысленно позвал он, как делал в детстве, когда она была нужна ему.

Кира улыбаясь заглянула в глаза сыну.

«Я только послушаю», — заверил он.

Кира едва заметно кивнула. Мама понимала всеобщий и свободно говорила на нём, а значит, он будет знать точные слова, которые используют другие, понимать их без трудностей перевода. Он «просмотрел» последнюю фразу Гохуса. Мама не подбирала слова, это не было трудностью перевода. Может, у него просто паранойя? Он снова вздохнул и откинулся на спинку кресла, смотря в потолок.

«Что тебя беспокоит?» — спросил голос матери в его голове.

«Не знаю, предчувствие какое-то стрёмное», — мысленно отозвался Андрей.

— Что будем делать с Ворониным? — спросила Маша.

— Ты уверена, что он на планете? — переспросил Павел.

— Не знаю.

— Он тёмная лошадка в этой истории, — пробормотал Андрей. — С одной стороны, он похитил вас и превратил Алису в Дракона, и это преступление, но, с другой стороны, он оказал нам всем услугу.

— Quid vis dicere? [8]— Гохус внимательно прислушивался к Королевскому Золотому и переводу, который ему транслировала Кира. Вот только Андрей мог поклясться, что Гохус понимал их язык.

— Я хочу сказать, что он вёл себя так, словно заманивал меня, красовался перед камерой, — пояснил Андрей. — Будто показывал дорогу и оставлял инструкции. Он хотел, чтобы я был здесь вместе с другими Драконами.

— Si ita est, gratias agimus ei, [9]— заметил Эхо.

Андрей резко поднял голову и яростно посмотрел на Эхо, тот подавился табачным дымом, громко закашлялся. Алиса распахнула глаза и вскочила.

— Тише, родная, всё хорошо, — Андрей погладил её по спине.

Она рассеяно озиралась по сторонам, хлопая глазами. Павел с теплотой посмотрел на сына, в этом его жесте, в том, как поменялся его до этого жёсткий командный голос, став нежным и заботливым, он узнал себя. Кира тоже залюбовалась сыном и его проявлением нежности к любимой.

— Quid igitur belli?[10] — спросил Павел.

Андрей прижал к себе Алису, которая снова заняла прежнее положение у него на руках. Так было правильно, она рядом, в его руках, под его защитой.

— Invenire Voronina que motibus una dies, [11]— подытожила Маша.

— Если он всё ещё на планете, — пробубнил Кирилл.

— Puto autem quod suus hic, — заспорила Маша. — Experimentum gessit et inspicias quam felix sit.[12]

— Et scientiarum,[13] — согласилась Кира.

— Lets’ satus domum suam, — продолжила Маша. — Hoc est a viginti horae hinc fuga. Tu mihi dabis coetus draconum?[14]

— Esne aegra, puella?[15] — возмутился Эхо.

— O, vetus chauvinist locutus est,[16] — Маша закатила глаза.

— О, сейчас начнут крутостью меряться, — усмехнулся Павел на русском.

— Или ты меня научишь языку, или я поколочу их обоих, — улыбнулся Андрей, зеркально отразив усмешку отца.

— Не делайте так, — Кира поёжилась и перевела взгляд с мужа на сына. — Это смотрится жутко. Вы словно близнецы.

— Мне тоже было не по себе, — согласилась Маша, она всегда подчеркивала, что Андрей до жути похож на отца. — Так дашь?

— А у меня разве есть выбор?

— Нет, конечно, — победно улыбнулась она.

— Puella Regiis Aurum imperat, pudorem penitus amisit, [17]— проворчал Эхо.

— Nemo te interrogavit,[18] — Маша выставила указательный палец в предупредительном жесте.

Эхо только фыркнул в ответ.

— Ещё его записи, — пробормотал Андрей, возвращаясь к теме разговора. — Он словно хотел, чтобы мы знали, что он делает.

Гохус смотрел на него слишком внимательно и понимающе. А может, у него просто такая сила?

— Quid cum invasoribus facturi sumus?[19] — спросил он.

— Портал закроем, — сообщил Андрей. — Но перед этим нанесём