На станции все также стоял короткий в четыре отделения бронепоезд. Но в скупом свете луны он казался просто огромным.

Впереди находился блиндированный вагон при полном вооружении — горная пушка в носовом листе, вдоль борта пулеметы, пушки Гочкиса, амбразуры для стрельбы из личного оружия.

За головным вагоном шел локомотив, с бронированными котлом и даже трубой, с узкими амбразурами.

После него — полувагон, с крышей срезанной. Внутри целились в небо минометы Стокса.

— Экое богатство, — сказала девушка. — проводя рукой по клепаному шву вагона. Просто грех его не попользовать.

Снова Аристархов покачал головой.

— Все, что мы можем сделать — вывести его за станцию саженей на пятьдесят, а затем героически погибнуть. Даже если мы скроемся в коробке, они натаскают соломы, дров. И мы либо задохнемся, либо запечемся в собственном соку.

— …Вот если бы рельсы восстановить… — помечтал Аристархов и тут же опомнился. — Но путь может быть разрушен во многих местах…

— А я ведь занималась бронепоездами…

— В самом деле? — удивился ради приличия Аристархов. — Вероятно, шили занавески для командирского поста?

Девушка фыркнула:

— Да я их разрабатывала! Скажем, где должен находиться в бронепоезде локомотив? И почему?

— Спереди, — не обращая внимания на предостережение старика, первым выпалил Чугункин, — чтоб машинист видел, куда ведет локомотив.

Геддо покачал головой, Клим схватился за горло, и уже в разговор не вступал.

— Сзади. Чтоб паровоз не мешал вести огонь носовым орудиям. — предположил Геллер.

Покачал головой Аристархов:

— А в таком случае образуется мертвая зона сзади. Локомотив надо ставить в середину состава.

— Но как тогда переходить между казематами? — спросила Ольга.

Все мужчины дружно пожали плечами.

— Все отсеки должны быть соединены переходами, на случай, если в каком-то каземате или локомотиве выбьет обслугу. Поэтому для бронепоездов следует разработать локомотив с котлом, либо узким, либо смещенным от строительной оси. — Ольга посмотрела на лица мужчин, осеклась и закруглила разговор. — Я писала работу на эту тему, ее печатали в «Вестнике» броневой секции российского Военно-технического департамента… Но вы ее вряд ли читали…

Четыре мужчины покачали головами: нет, не читали. И если будем здесь долго стоять, шансы прочесть сведутся к нулю.

— Сколько у нас времени? — спросила Ольга, проходя мимо локомотива.

— На приступ они пойдут утром. Вероятно, пустят основную массу по оврагу, затем станут наступать так, чтоб между бронепоездом и наступающими были здания. Тогда мы не сможем открыть перекидной огонь.

— А минометы?

— Я уже смотрел. — встрял Геллер. — На них только дымовые снаряды. Мы, конечно, можем поставить дымовую завесу в надежде, что наступающие заблудятся, и не найдут станцию. Но на вашем бы месте я бы на это не надеялся. На близкой дистанции от орудий мало проку — да и не сможем мы стрелять из всех сразу.

Неспешным шагом дошли до конца состава. Отсюда не было видно костров, но их огонь будто бы отражался в небесах.

Затем прошли в пакгаузы. Геддо прошептал заклинание, и над ними, освещая дорогу, повис голубой огонек.

Ольга посмотрела на обрезки проката, долго стояла возле бухт с металлическим канатом.

— Просто удивительно как все хорошо складывается… — задумчиво проговорила она.

— Хорошо? — переспросил Рихард. — Вы, вероятно, хотели сказать «плохо»? «Отвратительно» — самое то слово.

Ольга покачала головой:

— Что хотела, то и сказала… — затем повернулась к Аристархову. — Ваша мысль была не так уж и плоха…

— О том, чтоб восстановить полотно?

— Угу. Но мы поступим иначе… Я думаю, мы могли бы переделать бронепоезд. Локомотив у него компаунд, мощности должно хватить… Тросовая гусеница хоть и недолговечна, зато позволяет развить скорость.

— Но у нас есть только ночь.

— Если мы его не переделаем, это будет последняя ночь в нашей жизни… В общем-то ночь — это даже слишком много. Можно уложиться часов за шесть, если бы не необходимость поднимать на домкраты весь состав. И еще нужна будет кислородная горелка поправить колеса…

— Насчет этого можете не беспокоиться. — улыбнулся старик. — Это я беру на себя.

— Какие-то вопросы еще есть? — спросила Ольга.

— Есть… — проворчал Рихард. — В каком университете таких учат. Явно не в институте благородных девиц…

-//-

Той ночью, в депо происходили странные: металл становился мягким, слово необожженная глина. Многотонные вагоны отрывались от рельс, зависали в воздухе. Стальной канат, весящий сотни пудов ползал змеей.

Но занимались этим два человека: старик и девушка. Аристархов прошелся по вагонам, проверил оружие, Чугункин вспомнил, что он больной, по сути инвалид, сидел в локомотиве, возле топки.

Рихард просто слонялся: был он несколько уязвлен тем, что именно девушка, а не он нашла выход. Где-то, в глубине души ему хотелось, чтоб у той ничего не получилось, чтоб он сам героически всех спас…

Но вот беда: мысли в голову не шли, а от того, как справится Ольга, зависела и его собственная жизнь…

Рихард прошелся по бронепоезду.

На командирском посту стояла вполне приличная радиостанция, собранная в Петербурге на заводе братьев «Гальске-Сименс». От нечего делать Аристархов включил приемник, начал крутить верньер настройки, проверяя диапазон.

Черные динамики долго шипели, словно змея, заболевшая двухсторонней пневмонией. Однако, скоро удалось поймать остаток какой-то песни. Обрывок был таким коротким, что Аристархов так и не угадал мелодию.

Но из динамиков послышался бодрый голос:

— В эфире радиостанция "Белая волна". Продолжаем программу "По вашим заявкам". На наш телеграфный адрес поступила заявка из Омска. Для Антона Ивановича Деникина из Екатеринодара просят поставить песню "За рекой Ляохе". Выполняем просьбу.

Раздался треск — где-то далеко, на радиостанции ведущий ставил иглу граммофона на начало нужной дорожки. Прежде чем заиграть, пластинка сделала несколько холостых оборотов. И даже за сотни верст Аристархов понял: песню эту ставят часто, дорожка изрядно заезжена.

И вот запел хор, печально и сурово:

"…

За рекой Ляохэ загорались огни,

Грозно пушки в ночи грохотали,

Сотни храбрых орлов

Из казачьих полков

На Инкоу в набег поскакали.

…"

На несколько секунд радиостанция подавилась помехами, но очнулась и продолжила: