Меж тем, она была иной, необычной. И только от ее присутствия в комнате сделалось теплее и светлее. Вслед за девушкой в комнату вошел запах померанца, и кровью уже не пахло так резко.

Даже Клим будто бы собрался, раздумал умирать.

— Среди присутствующих имеется доктор? — спросил

Старик и Ольга покачали головой. Аристархов кивнул.

— А священник?

— Ваш друг умирает? — догадалась Ольга.

Аристархов кивнул еще раз.

Вопреки всяческим ожиданиям отозвался старик.

— Я могу посмотреть…

— Посмотреть он может! — взбеленился Евгений. — Человек!!! Умирает!!! Это вам не представление!

— Молодой человек… — ответил старик спокойно. — Не спешите отвергать помощь, когда положение безвыходно.

И далее, не спрашивая разрешения, закатал руки до локтей присел около Клима. Открыл свою сумку.

— Не умирай еще минутку. — только попросил он у Клима. — Дальше все будет хорошо.

На умирающего Клима собака смотрела уж слишком плотоядно — так обычно псы смотрят на хозяина, который сейчас кинет мозговую косточку.

— Скажите… — спросил Аристархов. — А ваша собака кусается?

— Нет. — ответил старик, все так же копаясь в сумке. — сразу рвет горло.

Было ли это шуткой, Евгений так и не понял, но Клим еще сильнее вцепился в свою рану. Едва слышно завыл: ему казалось, что причина на то была.

Вместо доктора в белом халате, со стетоскопом к нему тянулся бородатый старик. Халата на нем не имелось, и, похоже, руки тоже были немытыми.

Клим застонал, насколько то позволяло перерезанное горло. И почувствовал, как под пальцами расходятся скользкие от крови края раны.

— Тихо, тихо. — шептал старик. — Все будет пренепременно хорошо. Тихо…

Клим беззвучно плакал. Слезы катились по щекам, мешались с кровью.

Геддо положил свои ладони на руки Чугункина. Убрал их, стал сам сводить края раны.

— Тише. — по-прежнему просил его старик. — Тише…

И сам шептал все тише, так, что сначала его слова слышали стоящие рядом, затем — лишь Чугункин. После одному только старику было известно, что он там бормотал.

И действительно — Клим становился тише, смирнее.

Из раны кровь текла все меньше.

— Кончается уже. — заметил Рихард. — У моего денщика вот так было, когда ногу оторвало. Перед самой смертью смирнехонек лежал.

Затем одной рукой из сумки Геддо достал флакончик. Пробку вынул зубами, сплюнул ее в сторону. Из флакона плеснул на ранку.

…И тогда произошло то, что потом не смог логично объяснить никто из присутствующих. Каждый про себя решил, что это было чудо. Чудо наивысшего градуса — чудо во благо, во спасение.

Свидетелей было трое — не считая самого чудотворца и пациента. Но странно — далее это событие каждый вспоминал про себя, не обсуждая, не делясь впечатлениями с другими.

Рана начала стягиваться. Через две минуты на шее Клима красовался пурпурный шрам, и везде засыхала кровь.

— Вот и все. Пару дней будешь чувствовать слабость. Желательно два дня не крутить резко головой и день не разговаривать и не есть. Сращенные ткани еще хрупки. Справишься?

Клим осторожненько кивнул.

— Вот и ладно. — заключил колдун.

Стало весело, хорошо, хотелось смеяться,

Рихард улыбнулся девушке. Та улыбнулась в ответ.

— А я ведь знал, что мы встретимся. — проговорил Геллер.

Затем достал бумажник.

— Вот те деньги, что вы заплатили за обед в забегаловке, где мы познакомились.

— Вы же знаете, что я их не возьму. — ответила Ольга.

— Догадываюсь…

— Тогда зачем хлопотали?

— Мне было приятно думать, что тогда я вас угостил обедом. Вас, это разумеется ни к чему не обязывает, а мне — приятно… Во-вторых… А что я хотел сказать… Забыл…

Рихард посмотрел на деньги в своих руках. Повернулся к Геддо.

— Не соблаговолите ли распорядиться этими деньгами в благих целях? Положим, дать милостыню тому, кто в ней действительно нуждается?

И, не дожидаясь, ответа от волшебника, положил деньги в его сумку.

— Простите, что прерываю нашу… вашу… идиллию. — заговорил от окна Евгений. — Но нам пора…

Затем повернулся к девушке и продолжил:

— Вам, судя по всему, тоже…

— Что случилось, Женя? — удивился Рихард.

— Кажется, я нашел откуда пришли эти… Смотри… — и показал в окно.

Там, за окном в темной степи разгорались огни.

— Ну ничего страшного. — заметил Рихард. — вернемся по той дороге, по которой же прибыли. Впрочем, согласен, лучше поторопиться…

— Эта дорога не из лучших… — печально заговорил старик. — По ней нас преследуют. И если встретят — небо покажется с рогожку…

В слова старика верилось легко…

— Уйдем полем? — предложил Евегний. — Бросим коней и через леса?..

Волшебник покачал головой. Причину объяснять не стал, но все поняли: либо вперед, либо назад. Другой дороги нет.

— Раз нет, то займем круговую оборону, будем отстреливаться, пока хватит патронов…

— Благо, времени это много не займет. — отрезал Геллер. — Два батальон вынесет нас на штыках вперед ногами где-то минут за пять…

Затем проговорил молчащему Климу:

— Тебя, брат, похоже, вылечили только для того, чтоб через сутки пристрелили уже навсегда.

Чугункин покраснел, но промолчал. Ему на помощь пришел Аристархов.

— Рихард, сделай одолжение — заткнись. Или говори по делу. У тебя какие-то идеи имеются?

— Нету…

— Тогда помолчи!

В разговор вступила молчавшая доселе девушка:

— Я видела, у перрона стоит бронепоезд…

— Путь до и после станции разрушен… Можно, конечно, снять пулеметы. Продержимся минут на десять дольше.

— А что если укрыться прямо в бронепоезде?

Аристархов покачал головой. Его лицо выражало полное отсутствие энтузиазма: даже не думайте…

— Отчего?

— Рельсы разрушены…

— И все-таки я бы хотела осмотреть бронепоезд…

— Нам для вас ничего не жалко. — щедро разрешил Рихард.

По лестнице спустились впятером. Никто не захотел оставаться в комнате с мертвецами. Да что там: вряд ли у кого в мыслях было возвращаться в это помещение.

Вышли на перрон. Стеганул холодный осенний ветер. Аристархов поднял воротник у своей шинели.