Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот самый царь, который издавал и в некоторых местах планировал продолжить издавать распоряжения о насильственных миссиях в отношении язычников и об изъятии земельных наделов у собственников мусульманского вероисповедания, своим манифестом от 1702 года дал принципу свободы совести положительную оценку. Как это сочеталось? Петровская ориентация политической жизни на принципы камерализма в данном случае не может служить объяснением. Скорее ключ к разгадке кажущегося противоречия лежит в петровском восприятии религии, христианства и церкви. Миссионерская политика Петра I не основывалась в первую очередь на камералистских или религиозных мотивах. Православное благочестие на государственном уровне не было его задачей[966]. Как он продемонстрировал упразднением патриаршества и введением Святейшего синода как церковной администрации, которая полностью подчинялась ему как царю и являлась составной частью государственной администрации, церковь также не была для него самоценностью. По его мнению, она существовала для того, чтобы служить государству, а не наоборот[967]. Более того, для Петра (христианская) религия существовала для того, чтобы приносить пользу человеку. По его мнению, только она могла способствовать распространению важнейшего инструмента для приобретения человеком возможности определять свою судьбу: образования.
Миссионерские кампании Петра следовали той же логике, которую разделяли большинство его современников, вдохновленных ранним Просвещением, одним из которых был немецкий философ и ученый Г. В. Лейбниц. Последний несколько раз лично встречался с Петром I, многократно обращался к царю в назидательных записках, призывая его привести «народы» российской державы «к науке и добрым нравам»[968]. Для этого необходимо было распространять набожность и христианство. По этой причине Лейбниц восхвалял инициируемые Петром миссионерские кампании: они были «одним из полезнейших и славных дел, которые мог предпринять столь великий монарх»[969].
И. Т. Посошков, один из важнейших русских политических мыслителей своего времени, не состоявший на государственной службе, напротив, рассматривал прежнюю петровскую религиозную политику как крайне недостаточную. В трактате 1719 года он призвал также не оставлять «язычников» на Дальнем Востоке католической миссии иезуитов и отправить на Камчатку своих миссионеров: «А естьли увъдаютъ о нихъ Римляне [что там еще живут язычники], то они тотчасъ пошлютъ отъ себя». Кроме того, Посошков сопоставлял недостаточные успехи миссионирования российского правительства и Русской православной церкви с методами и успехами западноевропейских держав. Мордвины, черемисы и чуваши уже почти двести лет находились «под державою Рускою» и, хотя «живут не в дальном разстоянии, но внутрь нашего Российскаго государьства, по Волге реке и по Каме» «о их просвещении ни малаго ни от гражданства, ни от духовенства нест». В противовес этому, негодовал Посошков, католики развернули свою миссионерскую деятельность даже в Китае и Америке. «И на такое их тщание зря, не стыдно-ли нам?»[970]
Но еще больше, чем сравнение Посошкова с действиями западноевропейских держав, его призыв к мерам, выходящим за рамки христианизации, показал, что его тоже интересовала не только религия: у нерусских родителей следовало, по его мнению, насильно отнимать детей и передавать их на русскую службу. Как взрослым, так и детям следовало запретить пользоваться своим родным языком, чтобы «вси обрусеют. А дондеже языки их истреблены не будут, то совершенными христианы они быть не могут, но будут они полуверцы»[971].
Несмотря на то что петровская миссионерская политика возникла задолго до трудов и призывов, составленных Лейбницем, Посошковым и другими, и к тому же неизвестно, насколько Петр I вообще вникал в них, в цитатах все же проявляется большое сходство в способе мышления современников[972]. Православная религия была лишь одной из составляющих русской культуры бытия. Вместе с тем не менее важным считалось обучение русскому языку «невежд» в собственной стране. Секуляризации, понимаемой как продвижение разума в форме науки и добрых нравов, направленной против всякого рода фанатизма и религиозных суеверий, необходимо было достигнуть через христианизацию. Иными словами: христианизация означала образование, образование означало цивилизованность, а цивилизованность означала стать русским или россиянином.
Это был основной принцип, который объяснял, с одной стороны, толерантную политику Петра по отношению к представителям других христианских конфессий, которые уже обладали в его глазах этими стандартами образования и цивилизации, а с другой — его строгий и дискриминирующий подход к нехристианам, которым нужно было помочь стать цивилизованными. Посредством русской православной религии и ее церковного распространения нехристианское население, по мнению Петра, можно было — как уже цитировалось выше — вывести «из тьмы во свет» и тем самым только повысить его ценность и пользу для государства.
Таким образом, в отличие от времен Ивана IV или Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, Петр I с самого начала занимался миссионерской деятельностью не только ради крещения. Его целью было долгосрочное изменение «невежества» или «варварства» коренного населения[973]. Этот новый подход к миссионерской деятельности нашел свое отражение в том, как уже было упомянуто, что впервые были основаны школы для детей духовенства и новокрещеных[974]. Кампания в сфере образовательной политики включала также усилия царя по переводу катехизисов и других книг христианского содержания на языки коренных народов[975].
Еще один признак проистекает из понятийного изменения: в то время как во времена Ивана IV привлеченных к христианству в результате миссионерской деятельности или новообращенных называли исключительно новокрещеными, и это наименование существовало в течение всего столетия и в рамках миссионерской кампании начала следующего века, уже при Петре I по крайней мере внутри церковной администрации постепенно утвердилось понятие просвещенные или новопросвещенные по отношению к новообращенным нерусским[976]. Понятийное изменение отражало изменение взглядов Петра: акцент семантически сместился с чисто религиозного понимания акта принятия крещения на аспект религиозно и светски направленного просвещения, которое все чаще связывалось с просвещением как обязательством изучать чтение и письмо[977].
Переселение как инструмент русской православной миссии
Намеченное Петром коренное изменение «новокрещеных» (или «новопросвещенных») нашло отражение в том, что он применял сначала в отношении калмыков, а затем и в отношении других этнических групп введенные еще Иваном IV методы целенаправленного переселения и поселения, чтобы укрепить новокрещеных в их христианской вере и «защитить» их от нападок со стороны некрещеных представителей их этнической группы. Введя эту форму компактного поселения приведенных в христианство в результате миссионерской деятельности, или новообращенных, Петр спустя полтора века снова вернулся к методу, которому при его преемницах предстояло стать одной из важнейших стратегий достижения цели эффективной