На радостях я даже не сразу понял, что произошло. Кинжал изменил свою траекторию прямо в воздухе. Странно. Я думал об этом, когда, подобрав убитую дичь, искал место поспокойнее, чтобы развести небольшой костер. Есть мясо сырым я не собирался, не настолько еще одичал.

Самым лучшим местом для разведения костра были овраги и глубокие лога. Найдя такое место, я развел костерок и принялся свежевать зверьков. Обстрогав прутики, я наживил мясо и жадным голодным взглядом стал смотреть, как с него стекает жир, капая в костер. Первый кусок я, не выдержав, съел наполовину сырым.

Как же вкусно это было! Следующие куски я приготовил до хрустящей корочки. Набив брюхо, сыто выдохнул. Мысли то и дело возвращались к брошенному кинжалу. Просто так вещи в полете траекторию не меняют. Я решил попробовать сделать нечто подобное. Подбрасывая кинжал вверх, я пытался сдвинуть его в полете, думая о нем.

После двадцатого броска я разозлился оттого, что ничего не выходит, и метнул кинжал с силой в лежащее передо мной трухлявое дерево. Бросок вышел что надо, кинжал пробил ствол и скрылся в недрах гниющей древесины. Я чертыхнулся и поплелся его доставать. Нагибаться было больно, и я корил себя за то, что вообще затеял эту ерунду. Мне просто повезло, потому что я везучий сукин сын. Когда я разрыл ногой рассыпающийся ствол, то обнаружил, что кинжал весь в дерьме из перегноя и каких-то личинок. Я брезгливо протянул к нему руку, намереваясь поднять, и, видят боги Моря, кинжал шевельнулся. Будь я проклят.

Достав его и обтерев о штанину, я уселся около костра и кинул кинжал перед собой. Я смотрел на него и представлял, как он движется в мою сторону. Поначалу ничего не происходило, затем он шевельнулся. Едва заметно, затем сильнее. Наконец он дернулся в мою сторону сантиметров на пять. По моей спине прошли мурашки.

Вот о чем говорили те странные ублюдки около сгоревшего дома. Та дрянь, которая попала на меня, дала мне силу. Я медленно выдохнул. Вот оно. Я чувствовал упругую вертлявую жопу удачи прямо в моих руках.

Меня обуяла ненормальная радость. Я смеялся как одержимый. Все звери в округе слышали мой истерический хохот и бежали прочь. Больше никто не будет говорить мне, что делать. Никто! Теперь я сам себе хозяин. Хозяин своей судьбы и жизни, все будет так, как нужно мне. Никаких господ. Никаких командиров. Только моя жизнь. Я подчиню себе судьбу и буду счастлив.

Уняв смех, я вновь попытался сдвинуть кинжал. Получилось. Еще. Еще. Еще! Голова закружилась. Я осел на землю. Из носа потекла кровь. Похоже, что перенапрягаться с силой не стоит, мне стало дурно, нужно что-нибудь поменьше, не такое крупное, как кинжал.

От поиска отвлекла боль в шее. Меня укусил комар. Я прихлопнул эту мелкую кровососущую тварь. Сколько же их здесь было. Больше пауты, маленькие пауты. Мелкие писклявые комары. Крохотные, мошки, которые лезли в глаза. Я ненавидел их всех. Пока я спал под корнями, мои руки и лицо искусали эти маленькие кровососущие сволочи. Нужно найти волновик. Сухой гриб, растущий на деревьях, — если разломать его и поджечь, тлея, он будет отгонять эту писклявую братию.

Хлопая себя по карманам, я принялся осматривать стволы деревьев по округе в поисках волновика. Монеты, у меня было несколько монет, пара серебряных и несколько медяков. Сгодятся, они достаточно легкие.

Волновик нашелся на поваленном на половину дереве, отломив пару смачных кусков, я направился обратно к костру, на ходу пробуя поднимать монетки в воздух. Получалось. Нужна обстановка поспокойнее.

Я взял прутики, на которых жарил мясо зайцев, и, насадив волновики на них, подпалил в огне, затем задул огонь и воткнул вокруг себя, создавая дымный заслон от кровососущих сволочей.

Постепенно нападения насекомых ослабли, хоть и не прекратились полностью.

Я взял на ладонь два самых маленьких медяка и пытался поставить один на другой ребрами. Получалось скверно. Но я мог поднимать их в воздух. От этого меня переполняла радость. Невероятная сила пьянила. Поупражнялся так минут двадцать, и мне снова стало плохо.

Стемнело, и я решил лечь спать, обновив волновики вокруг себя. Загодя наломав пушистых веток для лежака, я забился под похожее коренное укрытие, где спал раньше. В оврагах таких было много.

Проснулся я от жуткого зуда. Комарье опять налетело. Ебучий лес. Ебучие комары. Руки чесались, несколько тварей укусили меня прямо в лоб. Разведя костер и доев вчерашних зайцев, я снова расставил волновики и принялся собирать башню из монет. Сегодня получалось намного лучше, чем вчера. Башня выросла до четырех монет. Назойливые комары лезли прямо к ней. Я проследил за одним из них, самым наглым. Он летал аккурат вокруг двух нижних монет. Сосредоточившись, я стащил медяки и громким железным стуком прихлопнул ублюдка. Комара размазало между двух монет, словно под прессом. У меня появилась идея.

Размазав потроха комара по рукам, я отошел от волновиков и уселся в тени мглистого лога. Я знал, что убитые комары источают запах для других своих собратьев, если одного из них что-то убило, значит, это живое, значит, это можно укусить. Подняв монетки в воздух, я стал ждать поклевки. Друзья убитого не задержались. С противным писком они приближались к моим теплым рукам. Воздух вокруг меня наполнился железными щелчками. Я ловил насекомых между двух монет и прихлопывал. Сбился со счета, скольких я успел завалить таким способом, голова снова закружилась. Навскидку около пятидесяти. Ухмыльнувшись, я вытер склизкие от тел комаров монеты о траву и отправился на уже знакомую поляну в поисках зайцев.

Сев с подветренной стороны, я стал вглядываться в густую траву, похоже, пушистые зверьки приходили сюда щипать траву. Заметив нескольких зайцев, я осторожно начал подкрадываться. Охота началась. Без особых проблем я смог убить двоих, а третьего, скорректировав полет кинжала, достал убегающим прямо среди деревьев. Отлично, кажется, этот навык стоит потренировать основательнее.

Я остался в этом логу еще на три дня, залечивая раны и охотясь на зверьков. Разбавлял свой рацион ягодами, кореньями и съедобной травой. Упражняясь в силе, мои навыки росли с каждым днем.

Каждую ночь меня мучали беспокойные сны, я будто собирал клубок из тонких ниток, раны зудели, казалось, что они затягиваются быстрее обычного.

Окрепнув, я двинулся в сторону севера, нога почти затянулась, я каждый день накладывал заживляющие травы и менял повязки, стирая их в многочисленных ручьях. Мой путь лежал в глубину автономии Ксарка.

Два дня я петлял по лесу и слабо представлял, куда иду. Поселений не попадалось. Дорог тоже. Ночуя на наспех сделанных стоянках, каждый день упражняясь в силе, я заметил, что мошка не хваталась силой, и ветки с травой тоже. Ткань, металлы, кожа — да. Не все поддавалось влиянию. В один из дней я вышел на широкий тракт, и мне улыбнулась удача. Я держался в стороне от него, высматривая конные отряды Ксаркийцев. Такие проезжали дважды, всадников по пятнадцать, я быстро прятался в лес, едва заслышав цокот лошадей. По тракту двигались телеги и караваны. Он был довольно оживленный.