– Вот здесь и собирают наши часы, – объявил управляющий, входя в цех, освещенный яркими потолочными светильниками. – На данном этапе это самые обычные песочные часы, они вас не заинтересуют. И только потом Матушка Хильдегард придает им свойство переносить человека в другое пространство.

В первую очередь Офелию поразили застекленные полки с десятками, сотнями, тысячами маленьких песочных часов; они тянулись вдаль, насколько было видно глазу. И каждый экземпляр часов был настоящим произведением ювелирного искусства.

Во-вторых, Офелию поразили рабочие, трудившиеся за столами, несмотря на то что стояла ночь. Ни один из них не прервал своего занятия: вооружившись лупами, они продолжали орудовать отвертками или работать на шлифовальных станочках, не обращая внимания на жандармов, которые обходили все столы. Здесь были только старики и старухи, и у всех на рабочих фартуках была нашита эмблема в виде апельсина. Казалось, их совершенно не волновал тот факт, что из-за их песочных часов исчез посол, а в мануфактуру заявились с обыском жандармы.

Третье, что поразило Офелию в самое сердце, – голубой глаз, блеснувший под спутанной гривой черных волос. В самом дальнем и темном углу цеха на высоком табурете сидела Гаэль. Бретели ее рабочего комбинезона были спущены на поясную сумку для инструментов; она делала вид, что полностью поглощена починкой какого-то устройства, похожего на радиоприемник. Монокль на ее лице блестел как маяк благодаря отраженному свету ламп, но этот блеск не шел ни в какое сравнение с ее сверкающим голубым глазом.

Офелии пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не броситься к Гаэль и не вытрясти из нее правду. Что она здесь делает именно сейчас? И где, в конце концов, Матушка Хильдегард? И почему, черт возьми, никто их не замечает и не удивляется их вторжению? Офелия с трудом удерживалась от вопросов, которые рвались у нее с языка. Ведь она рисковала навлечь на Гаэль большие неприятности, если бы обратила на нее внимание жандармов.

– К Песочницам – сюда, – указал управляющий, открывая нужную дверь. – Не угодно ли следовать за мной?

Гаэль оторвала взгляд от радиоприемника и подняла голову. На ее лице промелькнуло удивление. Но причиной его стали не Офелия, не Торн, не барон Мельхиор и не жандармы: она смотрела на что-то поверх их голов.

Офелия съежилась под своим шарфом. Она совершенно забыла о Владиславе! Получается, Невидимке все-таки удалось проникнуть на фабрику вслед за ними? Гаэль была Нигилисткой, а значит, волшебство других потомков Фарука на нее не действовало. Неужто она и вправду обнаружила телохранительницу? Понимала ли она, что не должна ее видеть? И способна ли вообще отличать реальность от иллюзии? Одно неверное слово могло выдать Нигилистку с головой. И поэтому Офелия с облегчением вздохнула, когда Гаэль вновь уткнулась в свой радиоприемник, а жандармы покинули цех, ничего не заметив.

Цех сменился конторским помещением, которое Торн придирчиво осмотрел сверху донизу. Офелия тоже огляделась, ища что-нибудь, связанное с песочными часами, – запасы песка, пустые колбы. Но не увидела ничего, кроме бухгалтерских документов.

– Это я конфискую, – объявил Торн, забирая стопку папок.

– Сомневаюсь, что вы найдете в них что-нибудь интересное, но как вам будет угодно, – заметил управляющий со своей неизменной улыбочкой. – А наши Песочницы находятся здесь, – добавил он, открывая следующую дверь.

За дверью располагался гигантский ангар. Здесь было гораздо холоднее, чем в конторе. Офелия чихнула, и в тишине этот звук, отразившийся от стен бесконечным эхом, напомнил гром. Они вышли на металлический мостик, перекинутый на большой высоте через весь ангар. Мостик освещался фонарями с синими стеклами, и при такой «морской» подсветке с трудом можно было различить внизу множество больших ящиков. Ящики выглядели очень странно: элегантные резные крышки, а по бокам – шторы из белого муслина. Офелия не сразу поняла, что на самом деле там стоят кровати. Увидев за занавесками силуэты людей, она не поверила своим глазам: неужели они спят?

– Это и есть Песочницы, – пояснил управляющий, которого явно забавляло ошеломленное лицо девушки.

– Клянусь оптической иллюзией! – воскликнул барон Мельхиор. – Так вот куда ведут ваши хваленые голубые часы? Но какая чудовищная антисанитария! – возмутился он.

Торн, однако, даже ухом не повел: он был целиком поглощен изучением документов мануфактуры.

– Вы просто видите Песочницы снаружи, – спокойно ответил управляющий. – Могу вас заверить, что каждая из них полностью соответствует гигиеническим требованиям. Мы каждый день подметаем здесь, – подчеркнул он с едва уловимой иронией. И направился к металлической лестнице, которая вела на мостик. – Спускайтесь тут, господа. Правда, у нас есть грузовой лифт, но он на ремонте.

– Смотрите под ноги, – приказал Торн.

Офелия не боялась высоты, однако отнеслась к предупреждению всерьез. Ступенек было много, они были узкие и освещались слабо.

На каждой лестничной площадке девушка наклонялась вниз, разглядывая ящики-кровати и тени людей, которые то появлялись, то исчезали за муслиновыми занавесками в зависимости от времени, заданного в песочных часах. Она спрашивала себя: как эти люди не замечают того, что их окружает? Неужели они спят так крепко, и никому ни разу не захотелось откинуть занавеску и выглянуть наружу?

Спускаясь по очередной лесенке, Офелия почувствовала сзади, на шее, горячее дыхание. Она обернулась и пролетом выше увидела Торна. Значит, она ощутила не его дыхание, он был слишком далеко. Неужели Владислава шла за ней вплотную? Едва она об этом подумала, как от сильного удара в спину у нее перехватило дух. Удар оказался таким неожиданным, что девушка не сразу поняла, почему перила выскользнули у нее из-под пальцев, ноги оторвались от земли, а волосы залепили стекла очков.

С чувством, будто все происходит в дурном сне, она обернулась, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но успела только заметить Торна, переворачивающего новую страницу в папке. Ее сдавленные легкие лишились воздуха, а жестокий удар о перила пронзил локоть дикой болью, словно электрическим током. Она падала вниз и вот-вот должна была переломать себе все кости от бесчисленных ударов о ступеньки…

Но в этот миг к ней бросился жандарм. Он едва успел подхватить девушку на руки. Сквозь треснувшие стекла очков Офелия смутно видела склонившееся над ней усатое лицо.

– К-к-как вы, м-м-мазель? Я хотел сказать… как вы, мадемуазель? Ничего не сломали?

Жандарм и разговаривал, и выглядел странно. Его вздернутые усы походили на велосипедный руль, а глаза слегка косили. Офелия подумала, что теперь едва ли сможет забыть лицо этого человека, ведь он спас ей жизнь.

Торн нахмурился, оторвавшись от бумаг и увидев, как жандарм помогает девушке встать на ноги.

– Я же вам сказал: смотрите, куда идете.

– Я смотрела, – принялась оправдываться Офелия. – Меня толкну…