Было видно, как жандармы бросают часы в большие мешки согласно приказу Торна. Пожилые мастера смотрели на них, не смея протестовать. Управляющий сидел на табурете, закованный в наручники.

Только Гаэль, посреди всеобщего оцепенения, возмущенно стучала кулаком по столу. Офелия смогла легко прочитать по ее губам слово «невиновна», с которым она обращалась к барону Мельхиору. Останутся ли они подругами? Офелию мучило неприятное чувство вины, ей казалось, что она заняла не ту сторону, как будто истинным виновником было правосудие. Может, в этой истории служащие Матушки Хильдегард были жертвами, а не соучастниками?

Девушка решительно повернулась к Торну и ударилась коленом об стул.

– Документы теперь принадлежат интендантству, ведь так?

– Я не разрешаю.

– Что?

Громовой ответ Торна ошеломил Офелию. Он быстро листал страницы записной книжки Матушки Хильдегард, мгновенно запоминая контакты.

– Вы собирались попросить у меня разрешение читать документы, – сказал он, не глядя на нее. – Я не разрешаю. И точка.

Офелия не верила своим ушам.

– Даже если чтение позволит определить похитителя? Даже если оно поможет одним людям спасти жизни, а другим – сохранить работу?

Торн усталым движением захлопнул очередной шкафчик.

– Если вы прочитаете запись от двадцать третьего марта, которая позже была фальсифицирована, то сможете ли вы однозначно определить автора подделки?

– Нет, – пришлось признать Офелии. – Когда я проникаю в душу человека, мне только изредка удается определить его имя, лицо и день, в который он вошел в контакт с объектом. Но я могу попытаться установить личность по совокупности признаков.

Торн распахнул следующий шкафчик и, поднеся к нему лампу, заглянул в глубину. Вооружившись носовым платком, он осторожно извлек из него несколько заплесневелых апельсинов, которые тут же наполнили комнату отвратительным запахом.

– Вы представляете, сколько людей с марта месяца могло побывать в конторе и поработать с цифрами в отчете? Должен ли я считать виновными всех, чьи личности мадемуазель Главная семейная чтица посчитает «установленными»? Вы предлагаете мне доказательства, не имеющие юридической силы, – прибавил он торопливо, даже не посмотрев на Офелию. – Нам нужны объективные факты, а не предположения, из-за которых мы потеряем драгоценное время.

Офелия не страдала гордыней, но никогда еще не чувствовала себя такой униженной. Тем более что в глубине души она понимала: Торн прав. Чем больше разных людей в разное время держало документы в руках, тем труднее они поддавались экспертизе. Регулирующее колечко в часах и бухгалтерский отчет требовали совершенно разного чтения. А ведь на кону стояли человеческие жизни…

– Я просто хотела вам помочь, – сказала она.

– Вы и так мне уже очень помогли, если хотите знать. Я с нетерпением жду нашей свадьбы, после которой вы со всем вашим семейством наконец уедете с Полюса.

В цеху кто-то включил радио, и хрипловатый голос замурлыкал: «Зачем, зачем нам спать, если можно до утра танцевать?! Зачем, зачем нам спать, если лучше в карты играть?! Зачем, зачем нам спать, если лучше чудо-кофе смаковать?!»

Офелию затрясло, в глазах у нее помутилось, в висках запульсировала кровь. Несмотря на заложенный нос, девушка заставила себя глубоко дышать, чтобы справиться с волнением, но плотину прорвало, и все не высказанные до сих пор слова хлынули неуправляемым потоком:

– Со мной произошло очень много событий с тех пор, как я стала вашей невестой. Мне бесконечно угрожали смертью и почти так же часто оскорбляли непристойными предложениями. Меня держали в заключении, заставляли изображать мужчину, обманывали, унижали, усмиряли, относились ко мне как к неразумной девчонке, освистывали, пытались подчинить с помощью гипноза, и на моих глазах мою тетю лишили разума. И однако, я никогда не боялась так сильно, как сейчас. Я боюсь за свою семью, за себя, за Беренильду, за Арчибальда я тоже боюсь. И всем этим я обязана вам, Торн. Так может быть, хватит винить меня во всех ваших проблемах?

От удивления брови Торна взлетели вверх, и его шрам угрожающе натянулся.

Офелия была ошеломлена не меньше, чем он. Он дрожал всем телом; ей даже показалось, что у него сейчас хлынут слезы. Она не могла понять, что с ним происходит, но ей стало ясно: нужно взять себя в руки и не устраивать сцену в такой неподходящий момент.

Торн смотрел на нее застывшим взглядом, словно впал в ступор. Только его губы на мгновение приоткрывались, будто он силился что-то сказать, но и сам не знал, чтό именно. Косоглазый жандарм был настолько увлечен этой сценой, что не замечал, как груда папок в его руках предательски наклоняется, грозя в любой момент рухнуть на пол.

Посреди неловкого молчания из цеха донесся голос радиоведущего:

– …Сегодня ночью, в санатории недалеко от курорта Опаловое побережье, над которым сейчас пролетает Небоград. Медсестры глухи к нашим вопросам, но нам удалось стать свидетелями их встревоженных разговоров. У них нет уверенности в благополучном исходе родов. Будем откровенны, дамы и господа: первая фаворитка Полюса не так молода, как ей хотелось бы думать, и то состояние, в котором она покинула Двор, никого не обмануло. Кстати, если вы покидаете Двор, Двор придет к вам! Дело в том, что назревает крайне важное событие, дорогие радиослушатели. Этот младенец (при условии, что он родится здоровым) будет первым прямым потомком нашего монсеньора Фарука за последние триста лет. Возникает вопрос: ждет ли его светлое будущее? Ни в чем нельзя быть уверенным, зная, какое отвращение к детям питает наш монсеньор. Оставайтесь с нами, дамы и господа! «Светские сплетни», ваша любимая программа, будет держать вас в курсе самых свежих новостей.

Офелия вскочила как ужаленная. Беренильда рожает! Она рожает, а репортеры уже дежурят у дверей ее палаты!

Торн мгновенно овладел собой. Он распахнул стеклянную дверь, отделяющую контору от цеха, и отдал жандармам приказание:

– Реквизируйте все, что годно для транспортировки, и подготовьте дирижабль. Мне требуются шесть добровольцев, чтобы остаться здесь и проверить с лупой каждый сантиметр в этом помещении. Если вы обнаружите хоть что-нибудь необычное: запонку, след ботинка, перо от подушки, неважно что – сразу телеграфируйте мне в санаторий Опалового побережья. Я буду отсутствовать недолго, ровно столько, сколько необходимо.

Торн давал указания четко и хладнокровно, но Офелию это не ввело в заблуждение. По обыкновению он нервно достал из кармана часы и, похоже, не сразу вспомнил, что они не ходят. У человека, который никогда ничего не забывает, такая рассеянность выдавала глубокое внутреннее смятение: «Светские сплетни» и их зловещие намеки сыграли свою гнусную роль.

– А ваш универсальный ключ? – спросила Офелия, пытаясь унять разбушевавшийся шарф.

– Ни одна Роза Ветров не ведет к санаторию, а если мы пойдем через железнодорожный вокзал, то потеряем кучу времени, – объяснил Торн. – Самый быстрый способ туда добраться – на дирижабле. Я распоряжусь, чтобы нам выдали пропуск.