Все монгольские документы-оригиналы заверялись печатью, так называемой тамгой, отличавшейся по форме от той, которая чеканилась на монетах, хотя ее смысл в обоих случаях был один и тот же – заверка подлинности. Эта печать выглядела в виде довольно крупного двойного квадрата, заключенного один в другой, в центре которого (в третьем квадрате) находилась сама тамга, известная нам по монетам. Например, в 1428 году у Улу-Мухаммеда она была в форме коромысла, перечеркнутого посередине вертикальной чертой ().

По краям печати находилось религиозное изречение на арабском языке и титул правителя. В 1392 году у Тохтамыша на ней стояли следующие слова: «Ас-султан аль-адил Тохтамыш – Бисми Ллахи р-рахмани р-рахим – Ля иляха илля Ллаху ва Мухаммадун Расулу Ллахи». В переводе это означало: «Законный султан Тохтамыттт – Во имя Аллаха милостивого, милосердного – Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его».

Печать была красного цвета и ставилась в начале документа, на месте склейки листов и в конце ярлыка. В тексте имелось ее описание – так называемая ал тамга («красная тамга»), рядом с которым красовалась золотая нишан[387]. Это были тисненные золотом слова, как особый знак, подтверждающий подлинность грамоты. Позднее порядок изменился. Документ, выданный Тохтамышем Ягайло в 1393 году, содержал золотой оттиск его тамги, которая в конце ярлыка повторялась под названием «золотая нишан». В более позднее время такое стало встречаться чаще, и в конце концов понятия «тамга» и «нишан» стали обозначать практически одно и то же.

Ярлыки, выдававшиеся русскому духовенству, имели только красную тамгу. «Золотая нишан» в них не ставилась.

Обязанности писцов в Орде исполняли так называемые битикчи[388], а печать на документах ставили тамгачи (хранители тамги), которые по-русски назывались «побережники».

Наряду с названными выше способами заверки документов можно назвать и третий. Это так называемая пайца. Первоначально пайца представляла собой металлическую полоску, на которой в короткой форме набивались указания правителя. Она же использовалась в качестве удостоверения при совершении административных действий.

В зависимости от ранга ее обладателя пайца могла быть и золотой, и серебряной. Такие пайцы находили не раз, в том числе в 1848 году в России. Она была выдана Абдуллах-ханом[389] и содержала следующие монгольские слова, написанные по-уйгурски: «Силой вечного неба и его власти, с его высочайшего позволения. Всякий, кто ослушается воли хана Абдуллаха, должен погибнуть и сгинуть». Вручение пайцы рассматривалось как большая честь и знак особого отличия. Известно, что русский митрополит Алексий по настоятельной своей просьбе получил пайцу.

Представители знати, чьи документы были подтверждены, именовались «пайца ярлыклык тархан». Однако уже в 1333 году пайцу стали использовать как знак, заверяющий подлинность документа. В частности, в письме, отправленном в Венецию, она упоминалась в этом качестве наряду с красной тамгой. В более поздние времена в качестве печати стала выступать и байса[390]. Особенно принято это было у крымских ханов.

Наряду с пайцей в качестве знака, подтверждающего легитимность того или иного чиновника, по всей видимости, выступала и басма, впервые упоминавшаяся в 1480 году.

По свидетельству русских летописцев, великий князь Московский Иван III разломал ее и топтал ногами. Но такое утверждение о существовании басмы вызывает большие сомнения. Александр Николаевич Самойлович[391], например, считает, что под словом «басма» скрывается искаженное «байса». Учитывая же ее внешний вид и предназначение, байса может оказаться не чем иным, как пайцей.

Однако есть и другое мнение. Платон Михайлович Мелиоранский[392] справедливо указывает на то, что казанский летописец, которому приписывается вышеуказанное описание, не мог ошибиться в слове «басма», так как жил среди татар в качестве пленника и заслужил признание правдивого рассказчика. Поэтому об искажении слов не может быть и речи. Мелиоранский считает, что, скорее всего, в эпизоде, касающемся великого князя, говорится о портрете хана, точнее, настенной табличке (своеобразной булле). Ведь за действия по отношению к портрету у татар не было столь же сурового наказания, как у арабов.

Однако по поводу такого утверждения следует заметить, что в то время о портретах нигде не упоминалось, а применение настенных табличек на исходе XV столетия еще надо доказать. Так что загадка эта до сих пор не разгадана, если о появлении каких-то портретов правителей вообще можно говорить.

Прежде чем начать очень важный разговор об управлении всей империей Золотой Орды, необходимо признать, что о структуре территориальных органов власти нам практически ничего не известно. Судя по всему, в

Орде, так же как и везде, вначале было произведено создание округов по десять тысяч человек в каждом. Это подтверждают дошедшие до нас сведения о том, что в 1264 году в степных районах, расположенных севернее Крыма, управление осуществлял губернатор (по-арабски «хаким»[393]), в чьем подчинении находилось десять тысяч человек.

Более крупными территориальными образованиями, в которые, возможно, входило по несколько округов, как, например, на Волге и на Кавказе, управляли принцы. Так, Вильгельм фон Рубрук писал, что при жизни хана Бату резиденция его сына Сартака, так же как и Берке, обычно находилась за пределами Сарая.